Н.Ф.Дановский. Вводное слово в искусство перевода
МНОГОГРАННОСТЬ (МНОГОКОМПОНЕНТНОСТЬ) СООТВЕТСТВИЯ
В чем сущность этого различия?
Явления языкового соответствия составляют содержание четырех групп или "аспектов" или "подсоответствий". С одной стороны вступает в игру известный формальный аппарат, который содержит две грани или два подсоответствия. Это лексическая и грамматическая грани, или морфологические особенности соответствия. В этой сфере преобладают формальные законы корреляции. Например, если фраза состоит из одного только слова, то перевод здесь управляется главным образом этими двумя компонентами. Но с другой стороны управляют две другие грани, в которых наиболее полно и наиболее глубоко проявляется и выражает себя традиция. Это касается фразеологического и стилистического подсоответствий. Из всех этих четырех граней наиболее резвую подвижность показывает лексическое подсоответствие. Самые легко ощутимые явления развития языка наиболее выпукло проявляют себя именно в этой грани - лексической. Все прочие являются более консервативными гранями. Но именно в них заложены те особенности, из которых выкристаллизовывается язык как структура, как система, как процесс, и в конечном счете, как системопроцесс. Это комплекс, непрерывно меняющийся во времени.
Само собою разумеется, овладение и манипулирование формальным аппаратом языка - дело довольно простое. Но что касается второй пары или граней соответствия (подсоответствий) - а именно фразеологического и стилистического подсоответствий, то они представляют собой аспекты, наиболее насыщенные традицией языка. И именно в них покоится то, что часто называют чувством языка, душой языка и прочими высокими терминами, сущность которых заключается в том, что только эти грани или подсоответствия придают переводу ту законченную форму, при которой произведение начинает выглядеть так, как будто оно было оригинально написано на языке №2. И в этом, собственно, главная трудность задачи. Во всем, что касается языка, при переводе необходимо ориентироваться на законы языка №2. Разумное манипулирование этой второй парой граней (компонентов) соответствия во сто крат труднее, чем манипулирование первой парой. Изящная игра второй пары соответствия дает идею о всестороннем владении языком, о владении духом языка. Пренебрежение особенностями этой второй пары делают перевод вообще невозможным.
Трактуя пару "русский-Эсперанто", нетрудно заметить, что всякий начинающий (а зачастую и лица, считающие себя квалифицированными знатоками) пользуется традиционными связями русского языка. И, применяя Эсперанто, просто слово в слово заменяет лексику своего родного языка словами Эсперанто. Одним словом, смотрят на Эсперанто, стоя на базе русского языка. Это делает текст лишенным жизни, "деревянным". Все дело в том, что Эсперанто имеет свой собственный стиль. И в процессе перевода нужно с самого начала приучить себя смотреть на русский язык с позиции Эсперанто, потому что перевод (в 3 смысле) всегда есть произведение языка №2. И поэтому законы языка №1 применимы только для того, чтобы хорошо понять смысл, идеи, предметы, выраженные на языке №1. Но в дальнейшем переводчик, усвоив и освоив содержание, выраженное на языке №1, должен забыть этот язык и заново выразить это освоенное содержание на Эсперанто.
При переводе с одного национального языка на другой переводчик по отношению к одному из них чувствует себя иностранцем. Совсем иначе дело обстоит с переводом на Эсперанто. Здесь само понятие "иностранства" не существует. Человек, владеющий этим языком, ощущает в нем свою национальную "собственность", и поэтому манипулирует в процессе перевода с той же степенью свободы, инициативы и "дозволенности", с которой ведет себя переводчик национального языка, переводящий на свой родной язык.
Этому способствует также тот факт, что Эсперанто-лексика является более моносемантичной, чем лексика национального языка. А традиция, которая шаг за шагом внедряется в Эсперанто, в большой степени определяется логикой и "здравым смыслом". Но, конечно, и здравый смысл в различных языко-системах несет на себе следы этих систем. Поэтому здравый смысл эсперантистов является категорией, которая на каждом шагу и каждую минуту контролируются в жизни теми отголосками, которые приходят от представителей других национальных языко-систем. И поэтому рождающаяся в определенной "лингвосистеме" и несущая на себе в течение известного промежутка времени следы этого "первородства" форма языка Эсперанто далее становится общепринятой и переходит в норму или отрицается, отбрасывается и исчезает.
Если провести аналогию между переводом с национального языка на национальный и с национального языка на Эсперанто, то на данном этапе, с одной стороны - это как бы пересадка с одного курсирующего поезда на другой иного направления. С другой стороны - это пересадка с поезда в лес, где необходимо самостоятельно разыскивать или прорубать путь. Но и перспективы при этом различные. С одной стороны - ограниченность стенками вагона, с другой - широкий пейзаж и манящие дали.
Но это пока все еще метафоры на подходе к цели. А изучать мы будем все грани единого явления "языковой конформности", совершенно искусственно рассекая его на упомянутые четыре явления или грани или компонента, которые в жизни туго переплетены в один узел комплексного соответствия. Следовательно, отвлекаясь от фактической "правды жизни", мы будем на некоторой стадии рассматривать каждую из этих граней как самостоятельную. Но при этом ни на секунду не будем упускать из виду этой отвлеченности подхода, памятуя, что они всегда выступают "единым фронтом" - все вместе и одновременно. Начнем мы наше исследование лексическим соответствием. Начинающий переводчик всегда переводит слова. И всегда стремится найти такое одно слово языка перевода, которое даст ему стопроцентное соответствие с аналогичным словом оригинала. Это стремление можно понять, очень часто при переводе этого оказывается достаточно. Но при этом переводчик должен сразу усвоить самый главный тезис. Очень часто такой подход к переводу есть принцип крайне враждебный самой идее хорошего перевода. Конечно, можно было бы механически заменять слово за словом элементы языка №1 элементами языка №2, если бы словари обоих этих языков были абсолютно идентичными. Но этого на практике нет. Сопоставляя два словаря (в расмматриваемом случае Р-Э), в каждой строчке переводчик натыкается на пробелы то в Р, то в Э. И это значит, что стремление к такой механизированной замене очень опасно и терпит или таит в себе фиаско немедленно. Такая замена почти всегда дает не перевод, а искажение.
Но, естественно, могут быть такие случаи, когда замена слова языка №1 словом языка №2 будет и оправданна и правильна. Например, если вся "фраза" состоит из одного слова (скажем, "да!") или если, например, речь идет о надписи на вывеске "Парикмахерская" или "Молочная" или "Книжная лавка". Но и в таких случаях, если одно-единственное слово фразы представляет собой не известный материальный предмет ("стол", "сыр", "улица"), а слово, несущее более значительную психологическую нагрузку (например, "угораздило" или "прохлаждаетесь" или "влетит"), то здесь уже приходится считаться с влиянием второй пары соответствия, о которой будет речь впереди.
Таким образом, самым первым принципом, который должен усвоить переводчик, является "дословный перевод (почти) всегда неправильный". Вот одно из многочисленных искажений этого типа. В Риге выражение "делать нечего" перевели на Эсперанто дословно и пустили в широкое плавание как "nenion fari", т.е. "ничего не делать".
На русском языке, пользуясь омофоническими значениями слова "перевод", можно сказать: "Перевод слов есть перевод (пустая трата) слов!"