Chapitro II

"Permesu al mi, pachjo, forskui la polvon", diris Arkasha per vocho iom rauka pro la vojagho, sed sonora kaj juna, gaje respondante al la karesoj de la patro. "Mi tute malpurigos vin."

"Ne grave, ne grave", diris Kirsanov, batante per la mano la kolumon de la mantelo de l’ filo kaj la propran palton. "Montru vin, montru vin", aldonis li, iom malproksimighante kaj tuj iris per rapidaj pashoj al la gastejo, kriante: "Chi tien, chi tien, kaj rapide la chevalojn!"

Nikolao Petrovich shajnis multe pli kortushita, ol la filo; li estis kvazau konfuzita, timigita. Arkadio haltigis lin. "Kara patro", diris li, "permesu, ke mi prezentu al vi mian bonan amikon, Bazarov, pri kiu mi tiel ofte skribis al vi. Li estas tiel ghentila, ke li konsentis gasti che ni dum iom da tempo." Nikolao Petrovich rapide sin turnis kaj iris al altkreska junulo en longa mantelo, ornamita per shnurgalonoj, kiu jhus desaltis de la tarantaso; li forte skuis lian sengantan rughan manon, kiun Bazarov ne tuj etendis al li.

"Mi tre ghojas", komencis li, "kaj mi kore dankas vin por via afabla intenco viziti nin; mi esperas … volu afable diri al mi vian nomon kaj tiun de via patro."

"Eugeno Vasilich", respondis Bazarov per malrapida, sed forta vocho, kaj demetinte la kapuchon, montris al Nikolao Petrovich sian tutan vizaghon. Ghi estis longa kaj malgrasa, kun alta frunto, kun nazo supre plata, malsupre pintita, kun grandaj verdetaj okuloj kaj pendantaj vangharoj de sabla koloro; vivigita de serena rideto, ghi montris memfidon kaj inteligentecon. "Mi esperas, kara Eugeno Vasilich, ke vi ne enuos che ni", daurigis Nikolao Petrovich.

La maldikaj lipoj de Bazarov apenau malfermighis, sed li respondis nenion kaj ne levis la chapon. Liaj malhele blondaj haroj, longaj kaj densaj, ne kashis la vastajn konveksajhojn de lia granda kranio.

"Do Arkadio", sin turnis Nikolao Petrovich al la filo, "chu oni devas tuj jungi la chevalojn? Au eble vi volas iom ripozi?"

"Ni ripozos hejme, kara patro; ordonu jungi."

"Tuj, tuj", konsentis la patro. "He, Petro, chu vi audas? Aranghu rapide la aferon."

Petro, kiu kiel moderna perfektigita servisto anstatau veni kisi la manon de la juna sinjoro, nur salutis lin de malproksime, ree malaperis che la pordego.

"Mi estas chi tie en kalesho, sed ni havas chevalojn ankau por via tarantaso", diris kun shanceligho Nikolao Petrovich, dum Arkadio trinkis akvon, kiun la mastrino de l’ gastejo alportis al li en fera krucho. Bazarov ekfumis pipon kaj proksimighis al la veturigisto, kiu maljungis la chevalojn.

"Sed", daurigis Kirsanov, "nur du lokoj estas en mia kalesho, kaj mi ne scias kiel via amiko…" "Li veturos en la tarantaso", interrompis lin duonvoche Arkadio. "Estu kun li sen ceremonioj, mi petas vin. Li estas bonega knabo, simpla, vi vidos."

La kochero de Nikolao Petrovich elkondukis la chevalojn.

"Movighu, dikbarbulo!" sin turnis Bazarov al la veturigisto.

"Chu vi audis, Mituhha", ekkriis alia veturigisto, kiu staris kelke da pashoj de ili kun la manoj, enshovitaj en la postajn poshojn de sia shafpelto "kia nomis vin la sinjoro? Dikbarbulo vere vi estas."

Mituhha anstatau respondi ekskuis la chapon kaj demetis la kondukilojn de la meza chevalo, kovrita de shvito.

"Rapide, rapide, bravuloj, helpu iom", ekkriis Nikolao Petrovich, "vi ricevos belan trinkmonon!"

Post kelke da minutoj la chevaloj estis jungitaj; Petro sin lokis apud la kochero; Bazarov saltis en la tarantason, enshovis la kapon en kusenon, kaj ambau veturiloj rapide ekrulighis.

---

II

     - Дай же отряхнуться,  папаша, - говорил несколько сиплым от дороги, но
звонким юношеским голосом Аркадий,  весело отвечая на отцовские ласки,  -  я
тебя всего запачкаю.
     - Ничего, ничего, - твердил, умиленно улыбаясь, Николай Петрович и раза
два ударил рукою по  воротнику сыновней шинели и  по собственному пальто.  -
Покажи-ка себя,  покажи-ка,  -  прибавил он,  отодвигаясь, и тотчас же пошел
торопливыми шагами к постоялому двору,  приговаривая:  "Вот сюда,  сюда,  да
лошадей поскорее".
     Николай Петрович казался гораздо встревоженнее своего сына;  он  словно
потерялся немного, словно робел. Аркадий остановил его.
     - Папаша,  -  сказал  он,  -  позволь познакомить тебя  с  моим  добрым
приятелем,  Базаровым, о котором я тебе так часто писал. Он так любезен, что
согласился погостить у нас.
     Николай Петрович быстро обернулся и,  подойдя к человеку высокого роста
в  длинном балахоне с  кистями,  только что вылезшему из  тарантаса,  крепко
стиснул его обнаженную красную руку, которую тот не сразу ему подал.
     - Душевно рад,  - начал он, - и благодарен за доброе намерение посетить
нас; надеюсь... позвольте узнать ваше имя и отчество?
     - Евгений Васильев,  - отвечал Базаров ленивым, но мужественным голосом
и,  отвернув воротник балахона,  показал  Николаю Петровичу все  свое  лицо.
Длинное и худое,  с широким лбом,  кверху плоским,  книзу заостренным носом,
большими зеленоватыми глазами и  висячими бакенбардами песочного цвету,  оно
оживлялось спокойной улыбкой и выражало самоуверенность и ум.
     - Надеюсь, любезнейший Евгений Васильич, что вы не соскучитесь у нас, -
продолжал Николай Петрович.
     Тонкие губы Базарова чуть тронулись;  но он ничего не отвечал и  только
приподнял фуражку. Его темно-белокурые волосы, длинные и густые, не скрывали
крупных выпуклостей просторного черепа.
     - Так как же, Аркадий, - заговорил опять Николай Петрович, оборачиваясь
к сыну, - сейчас закладывать лошадей, что ли? Или вы отдохнуть хотите?
     - Дома отдохнем, папаша; вели закладывать.
     - Сейчас,  сейчас,  - подхватил отец. - Эй, Петр, слышишь? Распорядись,
братец, поживее.
     Петр,  который в качестве усовершенствованного слуги не подошел к ручке
барича, а только издали поклонился ему, снова скрылся под воротами.
     - Я  здесь  с  коляской,  но  и  для  твоего тарантаса есть  тройка,  -
хлопотливо говорил Николай Петрович,  между  тем  как  Аркадий пил  воду  из
железного ковшика, принесенного хозяйкой постоялого двора, а Базаров закурил
трубку  и  подошел  к  ямщику,   отпрягавшему  лошадей,   -  только  коляска
двухместная, и вот я не знаю, как твой приятель...
     - Он в  тарантасе поедет,  -  перебил вполголоса Аркадий.  -  Ты с ним,
пожалуйста, не церемонься. Он чудесный малый, такой простой - ты увидишь.
     Кучер Николая Петровича вывел лошадей.
     - Ну, поворачивайся, толстобородый! - обратился Базаров к ямщику.
     - Слышь,  Митюха,  -  подхватил другой тут же стоявший ямщик с  руками,
засунутыми  в   задние  прорехи  тулупа,   -   барин-то  тебя  как  прозвал?
Толстобородый и есть.
     Митюха только шапкой тряхнул и потащил вожжи с потной коренной.
     - Живей,  живей,  ребята, подсобляйте, - воскликнул Николай Петрович, -
на водку будет!
     В  несколько минут лошади были  заложены;  отец  с  сыном поместились в
коляске;  Петр  взобрался на  козлы;  Базаров вскочил в  тарантас,  уткнулся
головой в кожаную подушку - и оба экипажа покатили.