Оружием сатиры

    Японская социалистическая лига была первым в истории этой страны крупным демократическим объединением. Лига проводила массовые лекции, диспуты и демонстрации, выпускала брошюры и листовки, издавала журнал "Сякайсюги" ("Социализм").
    Состав лиги, как уже отмечалось, был очень разношерстным - в нее входили и передовые рабочие-марксисты, и христианские социалисты, и анархисты, и люди без определенных взглядов. Это говорило прежде всего о незрелости социальных отношений в стране, где молодой капитализм встречался с еще сильным феодализмом и где даже среди рабочих была популярна анархистская идея немедленного взрыва государственной машины.
    Социалистическое движение в Японии не было столь развитым, как в Европе. Правящие круги Японии пользовались слабостью этого движения, разлагали его изнутри - засылали туда агентов, старались провести их в руководство лиги, где смогли бы действовать по принципу "возглавить, чтобы обезглавить". Ерошенко приходилось встречать в Лиге и таких людей, для которых социализм был только модой, прикрытием их корыстных планов. Обостренным чутьем Ерошенко легко их распознавал, но внутрипартийная борьба не была его стихией, - к тому же он был иностранец, человек со стороны.
    Время поставило перед Ерошенко вопрос о том, где его место как писателя в пору социальных бурь и по-трясений. Собственно, сама эта проблема не была для Ерошенко новой: и в своих сказках, и в воспоминаниях он не раз размышлял о взаимоотношениях поэзии и действительности, осуждал такую литературу, которая выполняла роль духовного дурмана, навевавшего народу золотые сны. В 1919 - 1921 годах Ерошенко занял в своем творчестве (как и в жизни) более четкую классовую позицию. Отстаивая свои взгляды, Ерошенко обратился к оружию, которым до той поры пользовался редко, - сатирической сказке. В 1921 году он написал "Гибель Кенаря".
    "...Однажды молодой Кенарь, мечтатель и поэт, покинул родную клетку и отправился в свободный мир. По дороге он повстречал Воробья-профессора, который не раз проповедовал идеи социализма перед его клеткой и звал птиц на волю. Воробей, сидя на ветке черешни, читал лекцию молодежи.
    - Профессор, - сказал Кенарь, - я давно не встречался с вами. Как видите, я тоже стал свободным. Надеюсь, что вы, как социалист, укажете мне правильный путь в жизни...
    - Что? Я? Социалист! - удивился профессор... - Не говори глупостей! Ты, верно, ошибаешься?..
    - Но, профессор, когда-то вы говорили, что мир наш идет по пути социалистических идеалов...
    - Глупец! И ты все еще несешь такую чушь? В свободном мире безопаснее всего не говорить правду. Имеется большая разница между свободным миром и твоей клеткой. Ты должен это усвоить. Иначе не избежать тебе неприятностей...
    Вот ты хочешь стать социалистом. А ведь хвастать здесь нечем. Лучше быть попугаем, чем социалистом. Попугаи просто помнят много слов и рекламируют себя изо всех сил. Но социалистов, как, например, ворон, никто не любит. Потому что всюду они предвещают беду... Я бы еще кое-что сказал тебе, но спешу на лекцию "Слава коммунизму". Сразу после этого я прочту другую лекцию на тему "Слава самодержавию".
    - О! Оказывается, быть профессором совсем не-просто!"
    В поисках истины Кенарь отправился на съезд ворон-социалистов. Завидев Кенаря, птицы схватили его и притащили к председателю съезда. Испуганный Кенарь признался все-таки, что решил изучать различные общественные проблемы и сделаться социалистом.
    " - Слышу умный разговор, - заметил председатель. - Но что ты будешь делать среди нас в своей блестящей, яркой одежде?
    - А что, для того чтобы изучать общественные науки, непременно нужно носить такую же черную одежду, как у вас? - смущенно спросил Кенарь.
    - Конечно. Правда, среди социалистов-людей есть много таких, которые носят
красивые туфли и модные костюмы, пьют сакэ, вино, пиво, ходят в рестораны, в публичные дома и там изучают... страдания рабочих. Но мы же с тобой птицы!"
    Узнав, что Кенарь - поэт, вороны предложили ему спеть песню. Но они лишь посмеялись над птицей, которая только и умела, что слагать стихи о любви. Тут председатель потребовал от Кенаря, чтобы тот, если хочет остаться здесь, снял с себя блестящую одежду. Во-роны с криком бросились обдирать с Кенаря перья. Кенарь уже истекал кровью, и только внезапный приход охотника сохранил ему жизнь.
    В это время появился толстый Кот-капиталист:
    " - ...Ага, это ты, тот Кенарь, что удрал вчера из клетки. Ну я тебе сейчас покажу!..
    - Я артист, стремящийся к свободе. Я не хочу возвращаться в клетку.
    - И после всего, что с тобой случилось, ты еще болтаешь? Ах ты, неблагодарный. Если бы не было нас, капиталистов, то такие, как ты, артисты, давно бы умерли с голоду... - сказал Кот, глядя на Кенаря жадными глазами. Говоря это, он незаметно выпустил когти.
    - Лучше умереть от голода, чем в твоих когтях, - сказал Кенарь и, собрав последние силы, попытался бежать.
    - Эх ты, упрямец! Хочешь удрать?.. Побыв немного на свободе, ты стал опасным идеалистом. Поэтому я всегда говорю людям: таких птиц, как канарейки и соловьи, нужно прятать в клетки... А ну-ка иди сюда... - сказал черный Кот и, схватив Кенаря, содрал с него шкуру".
    Это "страшное птицеубийство" комментирует Мышка. Она обращается к Белке:
    " - Видишь? Конечно, Кот-капиталист очень кровожадный. Но он снял с бедной птицы одну шкуру, а капиталист-человек ухитряется содрать с рабочих десять шкур".
    В этой сказке автор, словно перебрасывая мост меж-ду вымыслом и реальностью, несколько раз приподнимает занавес над аллегорией. Этот прием в его творчестве мы встречаем неоднократно - можно вспомнить, например, авторские ремарки к "Цветку Справедливости". Но в "Гибели Кенаря" Ерошенко настойчиво намекает, что эзопов язык для него вынужденная необходимость,
    Читатель хорошо понимал это. Ведь начало 20-х годов было временем разгула японской цензуры. Под запретом оказалось даже само слово "революция". Желая применить "запрещенное" слово, авторы были вынуждены ставить на его месте крестики - по числу иероглифов.
    Цензура не раз расправлялась с социальными сказками Ерошенко. Текст его сатирического произведения "Поражение молодого ангела" так и не удалось восстановить - оттуда вычеркнуты целые абзацы. Правда, смысл этой сказки все же ясен: Ерошенко высмеивал - тех, кто пытался отгородиться стеной от новых идей (не содержался ли здесь намек на правительство, ограждавшее Японию от влияния Великой Октябрьской социалистической революции?), он как бы пророчески предвидел то тяжелое для страны время, когда реакция примет "закон об опасных мыслях".
    Неизвестен и подлинный текст "Гибели Кенаря". Трудно судить о взглядах автора и по другим его подцензурным произведениям - мы так и не знаем, что же ему не дали досказать. Об этом можно лишь догадываться по тем отрывкам, которые автор восстановил в сказках, повторно опубликованных после его отъезда из Японии.
    Однако существует сочинение Ерошенко, которого не коснулось перо японского цензора. Недавно в Японии впервые опубликовали его очерк (без названия), который пролежал пятьдесят лет в архиве.
    ... Редакция буржуазной газеты. Кэйдзи (12) расспрашивает о прошедшем накануне собрании общества "Белая чайка". Отвечает ему некий бесхребетный журналист:
    "Кэйдзи. А как называется ваше общество?.. Бе-лая чайка?
    Журналист. Да, белая... Заметьте, не красная чайка... Сначала мы хотели назвать наше общество "Дым", но отказались от этого, так как это невольно напоминало бы о полицейском участке, который был подожжен. Затем мы хотели дать ему название "Черная птица", но подумали, что наверняка в связи с этим появятся мыслей о страшных делах... Вообще, и главном управлении полиции слишком много вещей...
    Кэйдзи. Ну ладно, о названии достаточно. Между прочим, почему этот русский слепой был приглашен на собрание?
    Журналист. Почему?.. Мне это тоже не совсем понятно... Видимо, здесь произошло какое-то недоразумение. Во-первых, я ни разу не читал его стихов. А считают, что этот слепой - поэт... Пригласили поэта, который не пишет стихов. Это стыдно для японского литературного мира. У нас достаточно много поэтов, пишущих стихи... Конечно, удачно еще получилось, что там не было ни одного писателя, который не писал бы литературных произведений.
    Кэйдзи. Вообще-то мы лучше относимся к тем писателям, которые не пишут прозы, и к тем поэтам, которые не пишут стихов... Но этого слепого поэта все же нельзя было приглашать... Для слепого безразлично - "белая чайка" или "красная чайка". Кроме того, он вообще не различает цвета. Это самое опасное. Он не может определить разницу между белой и желтой расой. Более того, он не считает это для себя зазорным, а, наоборот, бравирует этой своей особенностью.
    Если бы, допустим, он жил в Америке и агитировал за равенство между белой и черной расой, тогда мы, наверное, еще могли бы с ним согласиться. Но разве может быть на свете что-либо хуже, чем говорить, будто нет разницы между русскими и японцами, как он утверждает. Для зрячего человека сразу видно, что у японца красивое лицо, что он изящнее и значительно превосходит европейцев. Но слепой - этого никогда не поймет. И в этом отношении он очень опасен. Конечно, вы-то знаете, что белая чайка гораздо красивее, чем красная.
    Журналист. Я, конечно, это знаю.
    Кэйдзи. То-то. Но для слепого это непонятно. Да он никогда и не поймет. Поэтому ваше общество "Белая чайка", которое вы с таким трудом организовали, из-за этого слепого в один прекрасный день может превратиться в "Красную чайку". Вот я и говорю, что приглашать его очень опасно".
    Комментируя этот очерк, Р. С. Белоусов предполагает, что в нем описан случай, действительно происшедший со слепым поэтом. Думаю, что так оно и было: в очерке не только отражены некоторые факты биографии Ерошенко, но упомянут и близкий приятель поэта политический деятель Оидзуми Кокусэки. Но "Беседа" представляет интерес не только с точки зрения содержания. Ее можно рассматривать как попытку Ерошенко вырваться из удушающих объятий цензуры и, отбросив тесный костюм аллегории, назвать вещи " своими именами.

(12) Кэйдзи - агент полиции, сыскной агент, сыщик.

<< >>