СКАЗКА О ТОМ, КАК ЖИЛА-БЫЛА ПОСЛЕДНЯЯ МУХА

I

Как было весело летом!.. Ах, как весело! Трудно даже рассказать все по порядку... Сколько было мух, - тысячи. Летают, жужжат, веселятся... Когда родилась маленькая Мушка, расправила свои крылышки, ей сделалось тоже весело. Так весело, так весело, что не расскажешь. Всего интереснее было то, что с утра открывали все окна и двери на террасу - в какое хочешь, в то окно и лети.

— Какое доброе существо человек, - удивлялась маленькая Мушка, летая из окна в окно. - Это для нас сделаны окна, и отворяют их тоже для нас. Очень хорошо, а главное - весело...

Она тысячу раз вылетала в сад, посидела на зеленой травке, полюбовалась цветущей сиренью, нежными листиками распускавшейся липы и цветами в клумбах. Неизвестный ей до сих пор садовник уже успел вперед позаботиться обо всем. Ах, какой он добрый, этот садовник!.. Мушка еще не родилась, а он уже все успел приготовить, решительно все, что нужно маленькой Мушке. Это было тем удивительнее, что сам он не умел летать и даже ходил иногда с большим трудом - его так и покачивало, и садовник что-то бормотал совсем непонятное.

— И откуда только эти проклятые мухи берутся? - ворчал добрый садовник.

Вероятно, бедняга говорил это просто из зависти, потому что сам умел только копать гряды, рассаживать цветы и поливать их, а летать не мог. Молодая Мушка нарочно кружилась над красным носом садовника и страшно ему надоедала.

Потом, люди вообще так добры, что везде доставляли разные удовольствия именно мухам. Например, Аленушка утром пила молочко, ела булочку и потом выпрашивала у тети Оли сахару, - все это она делала только для того, чтобы оставить мухам несколько капелек пролитого молока, а главное - крошки булки и сахара. Ну скажите, пожалуйста, что может быть вкуснее таких крошек, особенно когда летаешь все утро и проголодаешься?.. Потом, кухарка Паша была еще добрее Аленушки. Она каждое утро нарочно для мух ходила на рынок и приносила удивительно вкусные вещи: говядину, иногда рыбу, сливки, масло, - вообще самая добрая женщина во всем доме. Она отлично знала, что нужно мухам, хотя летать тоже не умела, как и садовник. Очень хорошая женщина вообще!

А тетя Оля? О, эта чудная женщина, кажется, специально жила только для мух... Она своими руками открывала все окна каждое утро, чтобы мухам было удобнее летать, а когда шел дождь или было холодно, закрывала их, чтобы мухи не замочили своих крылышек и не простудились. Потом тетя Оля заметила, что мухи очень любят сахар и ягоды, поэтому она принялась каждый день варить ягоды в сахаре. Мухи сейчас, конечно, догадались, для чего это все делается, и лезли из чувства благодарности прямо в тазик с вареньем. Аленушка очень любила варенье, но тетя Оля давала ей всего одну или две ложечки, не желая обижать мух.

Так как мухи за раз не могли съесть всего, то тетя Оля откладывала часть варенья в стеклянные банки (чтобы не съели мыши, которым варенья совсем не полагается) и потом подавала его каждый день мухам, когда пила чай.

— Ах, какие все добрые и хорошие! - восхищалась молодая Мушка, летая из окна в окно. - Может быть, даже хорошо, что люди не умеют летать. Тогда бы они превратились в мух, больших и прожорливых мух, и, наверное, съели бы все сами... Ах, как хорошо жить на свете!

— Ну, люди уж не совсем такие добряки, как ты думаешь, - заметила старая Муха, любившая поворчать. - Это только так кажется... Ты обратила внимание на человека, которого все называют "папой"?

— О да... Это очень странный господин. Вы совершенно правы, хорошая, добрая старая Муха... Для чего он курит свою трубку, когда отлично знает, что я совсем не выношу табачного дыма? Мне кажется, что это он делает прямо назло мне... Потом, решительно ничего не хочет сделать для мух. Я раз попробовала чернил, которыми он что-то такое вечно пишет, и чуть не умерла... Это наконец возмутительно! Я своими глазами видела, как в его чернильнице тонули две такие хорошенькие, но совершенно неопытные мушки. Это была ужасная картина, когда он пером вытащил одну из них и посадил на бумагу великолепную кляксу... Представьте себе, он в этом обвинял не себя, а нас же! Где справедливость?..

— Я думаю, что этот папа совсем лишен справедливости, хотя у него есть одно достоинство... - ответила старая, опытная Муха. - Он пьет пиво после обеда. Это совсем недурная привычка! Я, признаться, тоже не прочь выпить пива, хотя у меня и кружится от него голова... Что делать, дурная привычка!

— И я тоже люблю пиво, - призналась молоденькая Мушка и даже немного покраснела. - Мне делается от него так весело, так весело, хотя на другой день немного и болит голова. Но папа, может быть, оттого ничего не делает для мух, что сам не ест варенья, а сахар опускает только в стакан чаю. По-моему, нельзя ждать ничего хорошего от человека, который не ест варенья... Ему остается только курить свою трубку.

Мухи вообще отлично знали всех людей, хотя и ценили их по-своему.

I.

Kiel estis gaje somere... Ha, kiel estis gaje! Ech malfacile estas, rakonti chion lauorde... Kiom da mushoj estis - miloj; ili flugadis, zumis, gajis... Kiam naskighis la malgranda musheto, ghi ordigis siajn flugiletojn, - al ghi ankau farighis gaje. Tiel gaje, tiel gaje, ke ech neeble estas prirakonti. Plej interesa estis tio, ke de matene oni malfermadis chiujn fenestrojn kaj pordojn - en kiun fenestron vi volas flugi, en tiun flugu!

- Kia bona estajho estas homo! - rimarkis la malgranda musheto, flugante de fenestro al fenestro. - Ja por ni estas faritaj la fenestroj, kaj oni malfermas ilin ankau por ni. Tre bone, sed precipe, gaje...

Ghi milfoje elflugis en ghardenon, sidis tie sur verda herbeto, kun plezuro rigardis florantan siringon, delikatajn folietojn de tilio, disvolvinta siajn burghonojn, kaj florojn sur florbedoj. Ghardenisto, ghis nun nekonata de ghi, jam antaue prizorgis chion. Ha, kiel bona li estas, tiu chi ghardenisto! La musheto ankorau ne estis naskighinta, kiam li jam chion preparis, chion, kio estas necesa por la malgranda musheto. Chi tio estis des pli miriga, ke li mem ne sciis flugi kaj iradis kun granda malfacileco, - li iom shancelighis kaj paroladis tute nekompreneble.

- Kaj de kie nur aperas chi tiuj malbenitaj mushoj? - murmuretis la bona ghardenisto.

Kredeble, li, malfelichulo, parolis tion chi simple pro envio, char li sciis nur surfosi bedojn, displanti florojn kaj survershi ilin per akvo, sed li ne povis flugi. La juna musheto intence ronde flugadis super la rugha nazo de la ghardenisto kaj treege tedis lin.

Homoj ghenerale estas tiel bonaj, kaj chie ili faras diversajn plezurojn precipe al mushoj. Ekzemple, Helenjo matene trinkis lakton, manghis panon kaj poste petis de onklino Olga sukeron, - tion chi shi faris nur por lasi al mushoj kelkajn gutojn da elvershita lakto kaj chefe - pecetojn da pano kaj sukero. Nu diru, kio povas esti pli bongusta ol tiuj chi pecetoj, precipe kiam oni flugadis tutan matenon kaj malsatighis?... Sed la kuiristino Paulinjo estis ankorau pli bona ol Helenjo. Shi chiumatene iris intence por mushoj al magazeno kaj alportis de tie mirige bongustajn ajhojn: viandon, iafoje fishon, kremon, buteron, - unuvorte, la plej bona virino en la tuta domo. Shi perfekte sciis, kio estas necesa por mushoj, kvankam shi ankau ne sciis flugi, kiel la ghardenisto. Tre bona virino, unuvorte!...

Kaj la onklino Olga? Ho, chi tiu virino, shajne, vivis speciale nur por mushoj... Shi per siaj propraj manoj malfermis chiumatene chiujn fenestrojn, por ke estu al mushoj pli oportune enflugi, kaj kiam pluvis au estis malvarme - shi fermis la fenestrojn, por ke mushoj ne malsekigu siajn piedetojn kaj ne malvarmumu. Poste la onklino Olga rimarkis, ke mushoj tre shatas sukeron kaj berojn, pro tio shi komencis chiutage kuiri berajn konfitajhojn. La mushoj certe tuj divenis, por kio chio estas farata, kaj pro dankemo rampis rekte en la pelveton kun bera konfitajho. Helenjo ankau tre volonte manghis konfitajhon, sed la onklino donadis al shi nur unu au du kulerojn da ghi, por ne senigi la mushojn. Char mushoj per unu fojo ne povas elmanghi chion, la onklino Olga konservis la restajhon de l' konfitajho en vitraj skatoloj (tial ke ghin ne elmanghu musoj, al kiuj konfitajho tute ne konvenas); kaj poste shi elmetis ghin chiutage al la mushoj, kiam shi trinkis teon.

- Ha, kiel bonaj chiuj estas! - ekkriis ravita la juna musheto, flugante de fenestro al fenestro. Eble, estas pli bone, ke homoj ne scias flugi. Tiam ili farighus mushoj, grandaj kaj manghemaj mushegoj, kaj certe mem formanghus chion... Ha, kiel bone estas, vivi en la mondo!

- Nu, homoj tute ne estas tiel bonaj, kiel vi opinias, - rimarkigis la majuna musho, kiu volonte murmuris. - Tio chi nur shajnas tiel... Chu vi rimarkis la homon, kiun chiuj nomas "pachjo"?

- Ho jes. Chi tiu estas tre stranga sinjoro. Vi estas tre prava, bona maljuna musho... Por kio li fumas sian pipon, kiam li bonege scias, ke mi tute ne toleras la tabakan fumon? Shajnas al mi, ke li tion chi faras malbonintence kontrau mi... Kaj li nenion deziras fari por mushoj. Mi unu fojon provis la inkon, per kiu li chiam ion skribas, kaj mi preskau mortis... Tio chi, fine, povas indignigi. Mi vidis per miaj propraj okuloj, kiel en lia inkujo dronis du tre belaj, sed nespertaj mushetoj. Estis terura vidajho, kiam li eltiris per plumo unu el ili kaj faris sur sia papero grandan inkan makulon... Imagu vi, li kulpigis pri tio chi ne sin mem, sed nin! Kie do estas la justeco?

- Mi opinias, ke tiu chi "pachjo" entute malhavas justecon, kvankam li havas unu kvaliton, - respondis la maljuna sperta musho; - li trinkas post tagmangho bieron. Tio chi estas tute ne malbona kutimo! Mi devas konfesi, ke mi ankau shatas bieron, kvankam poste mi havas kapturnighon... Kion fari? Malbona kutimo!

- Mi ankau shatas bieron, - konfesis la juna musheto kaj ech iomete rughighis. - Al mi farighas poste tiel gaje, kvankam sekvantan tagon la kapo iomete doloras. Sed "pachjo" eble nenion faras por mushoj pro tio, ke li ne manghas konfitajhon, sed nur metas sukeron en glason da teo. Lau mia opinio, neeble estas, atendi ion bonan de homo, kiu ne manghas konfitajhon... Restas al li nur fumi sian pipon.

La mushoj entute bonege konis chiujn homojn, kvankam taksis ilin lau sia maniero.