ДВА БРАТА
| А птицы собрали Младшего по
кусочкам, и белки сложили
кусочек с кусочком своими
цепкими лапками и склеили
берёзовым клеем. И потом все
они тесно окружили Младшего
как бы живой тёплой шубкой. А
когда взошло солнце, то все они
улетели прочь. Младший лежал на
весеннем солнышке, и оно
осторожно, тихонечко согревало
его. И вот слезы на лице у
Младшего высохли. И глаза
спокойно закрылись. И руки
стали тёплыми. И курточка стала
полосатой. И башмаки стали
чёрными. И прядь волос на
затылке стала мягкой. И мальчик
вздохнул раз, и другой, и стал
дышать ровно и спокойно, ка к
всегда дышал во сне. И когда Старший проснулся, брат его, целый и невредимый, спал на холмике. Старший стоял и хлопал глазами, ничего не понимая, а птицы свистели, лес шумел, и громко журчали ручьи в канавах. Но вот Старший опомнился, бросился к Младшему и схватил его за руку. А тот открыл глаза и спросил как ни в чём не бывало: - А, это ты? Который час? И Старший обнял его и помог ему встать, и оба брата помчались домой. Мать и отец сидели рядом у открытого окна и молчали. И лицо у отца было такое же строгое и суровое, как в тот вечер, когда он приказал Старшему идти на поиски брата. - Как птицы громко кричат сегодня, - сказала мать. - Обрадовались теплу, - ответил отец. - Белки прыгают с ветки на ветку, - сказала мать. - И они тоже рады весне, - ответил отец. - Слышишь?! - вдруг крикнула мать. - Нет, - ответил отец. - А что случилось? - Кто-то бежит сюда! - Нет! - повторил отец печально. -Мне тоже всю зиму чудилось, что снег скрипит под окнами. Никто к нам не прибежит. Но мать была уже во дворе и звала: - Дети, дети! И отец вышел за нею. И оба они увидели: по лесу бегут Старший и Младший, взявшись за руки. Родители бросились к ним навстречу. И когда все успокоились немного и вошли в дом, Старший взглянул на отца и ахнул от удивления. Седая борода отца темнела на глазах, и вот она стала совсем чёрной, как прежде. И отец помолодел от этого лет на десять. С горя люди седеют, а от радости седина исчезает, тает, как иней на солнце. Это, правда, бывает очень-очень редко, но всё-таки бывает. И с тех пор они жили счастливо. Правда, Старший говорил изредка брату: - Оставь меня в покое. Но сейчас же добавлял: - Не надолго оставь, минут на десять, пожалуйста. Очень прошу тебя. И Младший всегда слушался, потому что братья жили теперь дружно. |
Sed la birdoj kolektis
chiujn pecetojn de Malpliaghulo, kaj la sciuroj kunmetis
la pecetojn unu al la alia per siaj alkrochighemaj
manetoj kaj gluis ilin per betula vakso. Poste ili
chirkaupremis Malpliaghulon kvazau per viva varma
peltajheto. Kaj kiam la suno levighis, tiam ili chiuj
forflugis. Malpliaghulo kushis sub la printempa suno, kaj
ghi zorge, malrapide varmigis lin. Jen la larmoj
forsekighis sur lia vizagho. Kaj la okuloj trankvile
fermighis. Kaj la manoj farighis varmaj. Kaj la jako
ighis striita. Kaj la botoj farighis nigraj. Kaj la
hartufo sur lia nuko ighis mola. La knabo faris enspiron,
alian enspiron, kaj komencis spiri glate kaj trankvile, kiel li chiam spiris dum dormo. Kiam Pliaghulo vekighis, lia frato kompleta kaj sendifekta dormis sur eta altajho. Pliaghulo staris kun la malfermita busho, komprenante nenion, dum birdoj fajfis, arbaro bruis kaj riveretoj laute murmuris en ravinoj. Finfine Pliaghulo ekposedis sin, jhetis sin al Malpliaghulo kaj kaptis lian manon. Kaj tiu malfermis la okulojn kaj demandis, kvazau nenio estis okazinta. – Ehe, chu vi? Kioma horo estas? Pliaghulo brakumis lin kaj helpis lin starighi, kaj ambau fratoj ekrapidis hejmen. La gepatroj kune sidis apud malfermita fenestro kaj silentis. La vizagho de la patro estis same rigida kaj severa, kiel en tiu vespero, kiam li ordonis al Pliaghulo iri serchi la fraton. – Kiel laute krias la birdoj hodiau, – diris la patrino. – Ili ekghojis pro varmo, – respondis la patro. – La sciuroj saltadas de unu brancho al la alia, – diris la patrino. – Ankau ili ghois pri printempo, – respondis la patro. – Vi audis, chu?! – neatendite ekriis la patrino. – Ne, – respondis la patro. – Sed kio okazis? – Iu kuris chi tien! – Ne! – la patro malghoje ripetis. – Ankau al mi shajnadis dum la tuta vintro, ke negho knaris post la fenestroj. Neniu venos al ni. Sed la patrino jam estis en la korto kaj vokis: – Filoj, filoj! La patro eliris post shi. Kaj ambau ili ekvidis, ke tra arbaro man-en-mane kuras Pliaghulo kaj Malpliaghulo. La gepatroj jhetis sin al ili. Kiam chiuj iomete trankvilighis kaj eliris en la domon, Pliaghulo ekrigardis la patron kaj ghemis pro miro. La blanka barbo de la patro nigrighadis tiel, ke tion oni povas rimarki per nudaj okuloj. Jen ghi tute ighis nigra, kia estis antaue. La patro junighis pri tio je deko da jaroj. Pro malghojo homaj haroj blankighas, sed pro ghojo blankajho malaperas, degelas, kiel prujno sub la suno. Vere, tio okazas treege malofte, tamen okazas. Kaj de tiu tempo ili vivis feliche. Verdire, Pliaghulo iufoje diris al la frato: – Lasu min trankvila. Sed li tuj aldonis: – Lasu ne por longa tempo, sed dum deko da minutetoj. Bonvolu. Mi tre petas vin. Kaj Malpliaghulo chiam obeis, char nun la fratoj amikas unu kun la alia. |