Что же первых русских эсперантистов заставляло тянуться к Толстому? Конечно, он был всемирно известный писатель. Он был "глыбища" (Ленин). И поддержка писателя такого калибра, пользующегося огромным влиянием на прогрессивных людей всей планеты, была немаловажной, особенно в тяжелый начальный период развития Эсперанто, когда его окружала атмосфера тупого безразличия и враждебности. Но не это все же было самое главное. К тому же, д-р Эсперанто и эсперантисты ясно понимали, что знакомство с Толстым и его единомышленниками еще более портит их и без того скверные отношения с правительством, выставляя их в глазах бюрократии и сыска в неблагонадежном виде.

Ведь и так правительство Александра III и Николая II всячески препятствовали распространению Эсперанто. Часто было невозможно издавать самые безобидные материалы на этом языке и даже такие сочинения, которые было разрешено издавать на русском.

В 1892 в Санкт-Петербургский Цензурный комитет от общества "Эсперо" предъявлено несколько брошюр и листков, ранее уже дозволенных к печати варшавскими цензорами. Эсперантисты просят разрешения издать эти брошюры и листки в столице.

Санкт-Петербургский Цензурный комитет не знает, что делать. Санкт-Петербургский Цензурный комитет растерянно пишет в Главное Управление по делам печати: "В составе С.-Петербургского Цензурного комитета нет лица, знакомого или изучающего язык Эсперанто и хотя был случай дозволения им небольшого учебника, изложенного на русском языке, но подобные рукописи и брошюры требуют специальных знаний и ставят С.-Петербургский Цензурный комитет в затруднение.

Поэтому доставленные Обществом "Эсперо" три брошюры и три отдельные листа С.-Петербургский Цензурный комитет имеет честь предоставить на усмотрение Главного Управления по делам печати, докладывая, что дозволенный однажды учебник и ныне принят комитетом к рассмотрению".

Итак, три эсперантские брошюры и три листа пошли в Главное Управление по делам печати на рассмотрение более высокого начальства.

Такая же бандероль послана цензорами в Главное Управление по делам печати и из Одессы: "На рассмотрение Одесской цензуры поступили две рукописи на языке "Esperanto".

Вследствие отсутствия в Одесском комитете лиц, знающих вышеупомянутый язык, имею честь означенные рукописи препроводить на благоусмотрение Главного Управления по делам печати".

Что же ответило высокое начальство из МВД?

На запрос Одесской цензуры оно ответило, например, очень коротко и ясно, и этот ответ, конечно, - шедевр МВД:

"Эсперанто - вовсе не язык, и цензура отнюдь не обязана заниматься разбором этих иероглифов. Она должна просто-напросто запрещать их к печати.

Одесский комитет мог бы и не присылать нам этой чепухи (14).

Решили эсперантисты в столице Великой Российской империи в 1899 издать переведенную на Эсперанто самим Заменгофом трагедию Шекспира "Гамлет". Обратились в Цензурный комитет. Из Цензурного комитета запрос снова идет в Главное Управление по делам печати. А оттуда временно исполняющий обязанности начальника Главного Управления по делам печати, некто М.Соловьев, 17 июля 1899 посылает такой ответ:

"Главное Управление по делам печати уведомляет С.-Петербургский Цензурный комитет, что так как в числе иностранных языков Эсперанто не существует и он составляет лишь некоторый шифр, - условный способ для обмена мыслей между согласившимися употреблять таковой между собой, то цензурное рассмотрение сочинений на языке Эсперанто не может входить в обязанности цензурных установлений.

Ввиду изложенного сочинение Shekspiro "Hamleto" должно быть возвращено лицу его предоставившему, как не подлежащее рассмотрению цензуры" (15).

Если учебники, словари и некоторые переводы все же удавалось издавать в Варшаве, Одессе, Вильне и пр., то все попытки наладить в пределах Великой Российской империи издание своего постоянного печатного органа пресекались в это время категорически. Громоздились правительством и серьезные помехи на пути создания эспер. организаций и курсов. В Петербурге удалось создать легальное общество "Эсперо" (конечно, с ограниченной программой действий) только благодаря авторитету двух его главных активистов - старшего архитектора двора фор Каналоший-Лефевра и знаменитого академика-художника Михаила Микешина. В правительственной и черносотенной печати часто появляются грозные антиэсперантские заметки с разнообразным набором политических ярлыков, запугивающих российского обывателя:

Разве вы не знаете, что эсперантисты - это "опасные масоны", что эсперантисты - это "проводники западного католического влияния на святую, православную Русь", что эсперантисты - это "социалисты", что эсперантисты - это "анархисты". "Это опасные антипатриоты и космополиты, проповедывающие в России вредные идеи гнилого Запада". "Их идея Великого Единения всех народов - есть вредная утопия"...

И вот эти "подозрительные и вредные элементы" еще более ухудшают свою "репутацию" в глазах власти, вступая в связь с Толстым и сторонниками его учения. А ведь без преувеличения можно утверждать, что Лев Толстой в те годы - действительно самый нежелательный, подрывной элемент в Российской империи. Даже подпольные революционеры в то время (80 - 90-е годы), еще не организованные в боевые партии, казались правительству менее опасными. По отношению к ним были отработаны методы борьбы, их пропагандистские материалы не имели такого спроса, их было мало, их авторы были неизвестны или мало известны, их материалы в большинстве своем не были столь блестящи в литературном отношении и столь насыщены разрушительной взрывчаткой, как сочинения Толстого. Даже многие тогдашние подпольные прокламации явно писались под влиянием Толстого.

Вот несколько примеров реакции на Толстого со стороны власть имущих.

В годовщину восшествия на престол Александра III харьковский протоиерей Буткевич произносит в кафедральном соборе проповедь о том, что Толстой "больше всех волнует умы образованного и необразованного общества" своими сочинениями, отличающимися "разрушительной силой и растлевающим характером", проповедует "неверие и безбожие". Буткевич предает Толстого анафеме и выражает надежду, что благочестивый государь "пресечет своевременно его разрушительную деятельность" (16).

"Московские ведомости", переопубликовавшие в январе 1891 письма Толстого "О голоде", изданные за границей, доносят правительству, что "письма графа не нуждаются в комментариях: они являются открытою пропагандою к ниспровержению всего существующего во всем мире социального и экономического строя. Пропаганда графа есть пропаганда самого крайнего, самого разнузданного социализма, перед которым бледнеет даже наша подпольная пропаганда" (17).

Злоба среди сторонников правительства еще более возросла, когда они увидели явную безрезультатность своей травли Толстого. Номера "Московских новостей" с письмами Толстого покупали с рук по 25 рублей.

В придворных сферах в 1892 идут разговоры о необходимости высылки Толстого за границу, или в Сибирь, или в Закавказье. Требуют некоторые использовать против Толстого психиатрию - посадить в дом для умалишенных. Появляется в это время и проект изолировать Толстого в тюрьму Суздальского монастыря.

Победоносцев пишет в ноябре 1892 Александру III письмо об усилении за последние годы "умственного возбуждения" в русском обществе под влиянием сочинений этого графа, "что угрожает распространением странных, извращенных понятий о вере, церкви, правительстве и обществе" (18).

30 января 1892 министр внутренних дел Н.Дурново делает доклад владыке Российской империи о статье Толстого "О голоде". Статья эта "по своему содержанию должна быть приравнена к наиболее возмутительным революционным воззваниям". В отношении знаменитого сочинения Толстого "Царство божье внутри нас" цензура предупреждает, что это "самая вредная книга из всех, которые ей когда-либо удавалось запрещать". Сам владыка Великой Российской империи возмущен этой книгой. "Это ужасно, что пишет Толстой, следовало бы его наказать" (19). И его, конечно, весьма раздражает, что наказание Толстого может вызвать самые неприятные и непредвиденные последствия.

Запрещаются, естественно, многие сочинения Толстого.

В Кронштадте по требованию Иоанна Кронштадтского исключены из читальни вообще все сочинения Толстого.

Начальник Главного Управления по делам печати Е.Феоктистов также утверждает, что никто как Толстой "не производил столь растлевающего влияния на молодые умы проповедью, направленною против церкви и государства, против всех основ общественного устройства" (20). Секретным циркуляром (N 2829 от 18 мая 1894) Феоктистов требует установления "бдительного надзора" за всеми типографиями, литографиями и лицами, имеющими пишущие машинки, чтобы пресечь размножение сочинений Толстого, которые "в значительном количестве тайно проникают в пределы империи и распространяются, между прочим, путем перепечатывания на пишущих машинках" (21).

Арестовывают людей, близких духовно и политически Толстому. Вводятся секретные агенты МВД в окружение Толстого. Нашлись даже такие фанатики существующего режима, которые предложили властям свои услуги палача. Они предлагали: придем к Толстому под видом последователя его учения с вопросами, затем в удобный момент вытащим спрятанный нож и зарежем Толстого, как свинью.

Как к нему относятся власть имущие хорошо знал и сам Толстой:

"Пока я ... по шерсти гладил, - все мои книжки хвалили и печатали, и царь читал и хвалил; но как только я захотел показывать людям, что они живут не по закону, так все на меня опрокинулись. Книжки мои не пропускают и жгут, и правительство считает меня врагом своим" (22).

Опасность идей Толстого для существующих (да и для будущих) правительств, проводящих внешнюю политику исходя из узконациональных и государственных интересов, не понимающих или игнорирующих общие законы развития всей цивилизации на планете Земля, хорошо понимали и многие отечественные и зарубежные прогрессивные современники. Бернард Шоу, например, прозорливо называл Толстого "замаскированной миной взрывного действия" (23).

И тем не менее, все более и более компрометируя себя в глазах правительства, д-р Эсперанто и многие русские эсперантисты дерзко и упорно идут на укрепление контактов с Толстым и сторонниками его учения. И оттого, надо думать, что их связывает что-то очень важное.

* * *

С середины 19 века, как известно, идет усиление и углубление великого кризиса христианского мира. Развитие науки необратимо подрывало веру в основные христианские догмы о строении Вселенной, о Земле, о происхождении животных, человека, о душе и т.д. Астрономия, космология, палеонтология, антропология, эволюционная теория в биологии, учение о клетке, органическая химия, эмбриология и др. науки с каждым десятилетием все больше поставляли разрушительный для христианской картины мира неопровержимый фактический материал.

Повышение уровня правды, обнажение того, что столетиями скрывалось официальными маскировщиками при поддержке охранительных репрессивных органов, показало всем, имеющим способность видеть, явное несоответствие идеалов христианства 1 века и реального христианского мира конца 19 века. Прогрессивные историки и публицисты показали историю церкви и христианских государств во всей их неприглядной наготе. Образ жизни и поведение современных христианских правителей, христианской бюрократии явно не соответствовали нравственному кодексу христианства. Внешняя и внутренняя политика современных христианских правительств находились в полном противоречии с этим христианским кодексом.

Христианский кодекс требовал - "не убий!", но вся 2-х тысячелетняя история христианских государств - это непрекращающиеся кровопролитные войны христианских государств, и не только против языческих и мусульманских государств, но и между собой. Христианская идея братства народов не смогла создать реального братства даже христианских народов, обеспечить единство христианского мира и прекратить кровопролитие внутри этого мира. Противоречие между христианскими народами и государствами оказались сильнее христианской идеи братства и интернационализма. Эта идея была попрана правителями и церковью всех существующих христианских государств. Интересы государственные и узконациональные победили всечеловеческое и интернациональное.

Разрушалась необратимо и вера в господствующую идеологию и религию, вера в "пастырей", которая давала в течение многих столетий "направление" жизни миллионам людей. За фасадом Великой Российской империи - империалистическая внешняя политика, продовольственный кризис, голод, отставание от "гнилого Запада" по техническому развитию, культурная отсталость, преследование прогрессивных и талантливых людей, произвол властей, каторга, тюрьма, поселение в Сибири, нарушение "элементарных прав человека" (Ленин), то есть, отсутствие свободы слова, печати, собраний, организаций, шествий, забастовок и свободы выборов в органы народного представительства. Внутри иерархии - хапание материальных благ, духовное омертвление личности власть имущих, борьба за власть между "жирными" и упорное стремление разрастающейся бюрократии любыми средствами продлить свой век.

А в официальной прессе, проповедях, на словах - болтовня о великой России, о мире и разоружении, о единстве правительства и народа, о том, что правительство постоянно заботится о благе народа и ведет народ ко все более лучшему будущему. Идеологи-догматики упорно пытаются связать идеалы христианства с реальностью и доказать, что все благополучно и непротиворечиво и выдать сгнившую идеологию за цельную, крепкую, незыблемую и бессмертную, а существующую политическую, идеологическую и экономическую систему Российской империи - за образец. Сокрытие правды и ложь - норма поведения власть имущих. Они внушают и внушают народу, что они "верные христиане" и ведут народ по пути, указанному Христом.

Но контраст между картинами, которые малюют маляры от идеологии, и реальностью слишком велик, и вера населения в способность существующей христианской бюрократии управлять огромной страной все более падает. Нормой становится типичное для переходного периода двойственное поведение подданных Великой Российской империи. Внешне большинство народа выполняет предписания начальства и попов, покорно слушает ложь, ходит в церковь, поддакивает, ишачит покорно на фабриках, заводах и полях. Но для многих миллионов это лишь марионеточное существование. Люди говорят открыто не то, что думают, и делают не то, что хотят.

Можно сказать, что дух времени выходит из христианского мира, остается продолжающееся по инерции бессмысленное существование страшного механического мира-машины. Люди не могут еще вырваться из этого мира, не знают, как вырваться, сами выполняют в нем бессмысленно роль каких-то механических деталей, но уже душой не принадлежат этому миру. Идет мучительный прогрессивный процесс отчуждения миллионов "я" от существующе механической христианской системы. Все большая часть людей осознает нелепость такого двойственного существования. Наиболее восприимчивые души впадают в безысходное отчаяние. Вопрос о цели и смысле жизни становится основным вопросом жизни.

В такие кризисные периоды многие люди, разочаровавшиеся в господствующих ценностях, обращают свой взор в прошлое, надеются найти в книжках древних мудрецов и пророков необходимые дозарезу душе ответы на проклятые вопросы.

В Великой Российской империи, естественно, такие страдающие души обратились к учению Христа и ранних христианских идеологов, к периоду, когда христиане были еще в оппозиции, подвергались гонениям, когда еще только выковывались их идеалы, когда христиане себя еще ничем не скомпрометировали и старались жить "по правде". Для немалой части христианского населения империи падение веры в своих правителей, в "христианство" существующей системы еще не сопровождалось потерей веры в учение самого Христа. Начался процесс перехода этих душ из фазы отчаяния и поиска смысла жизни на позиции романтического и героического христианства. Жизнь обретала смысл и цель. Но если 2 тысячи лет тому назад переходящие на позиции романтического и героического христианства после кризиса языческого мира вступали неизбежно в противоборство с реальной языческой системой, то теперь эти христиане вступали неизбежно в противоборство с существующей уже столетия... христианской системой. Христиане против христиан.

"Ваш Христос - не наш Христос", - заявит потом в раздражении Толстому Победоносцев.

Яснее и мощнее всего этот интересный и важный для духовного развития России процесс отражен, конечно, именно в творчестве Толстого.

Лев Толстой - это ярчайший, всепривлекающий тогда феномен в общественной жизни Великой Российской империи, значение которого никак нельзя приуменьшать, хотя со времени сталинской культурной революции его значение упорно приуменьшается. В нашем литературоведении, истории общественных движений, в учебниках литературы и истории прогрессивному характеру воздействия огненного творчества Толстого на развитие общественного сознания, на освобождение сознания тысяч и миллионов людей от ложных господствующих идей правительственной пропаганды, на пробуждение сознания тысяч и миллионов людей от духовной и политической спячки, на формирование чувства собственного достоинства, на развитие общественной воли - уделено ничтожно мало внимания. Об этом воздействии почти ничего не говорят учителя литературы в школах. Об этом воздействии молчат учителя истории. Молчат об этом кинематограф и телевидение. А догматики все говорят и пишут о "противоречиях" в творчестве Толстого, о "реакционно-утопических элементах" его учения, о "реакционной теории непротивления злу".

Но позволительно спросить, а у какого идеолога конца 19 и начала 20 века не было "утопических элементов" и "противоречий"? И разве в первую очередь не надо изучать именно то значимое в творчестве Толстого, что благотворно повлияло на развитие общественного сознания России, а уж потом то, что не сбылось и даже не могло сбыться?

Влияние Толстого в то время на души русских людей было колоссальное. Ведь это было время усиления реакции, усиления обработки теряющих веру масс догмами и лживыми тезисами вырождающейся идеологии. Это было время торжества серости и глупости российского бюрократического аппарата. Это было время духовной спячки и полной политической пассивности миллионов и миллионов подданных. Это было время, когда миллионы людей жили мелкой частной жизнью, погруженные, как жуки навозные, в свои микроинтересы, равнодушные к судьбе России и цивилизации. Это было время, которое Толстой беспощадно оценит как ВЛАСТЬ ТЬМЫ!

Это он возьмет из евангелия от Луки. Старейшины и начальник храма схватили Иисуса и передали его властям. Ииуса ожидает мученическая смерть на кресте. И вот он говорит им: "Теперь ваше время и власть тьмы".

И вот в это время, когда кругом мрак, ложь и пошлость, и раздался на всю Великую Российскую империю и даже на всю планету могучий и страстный голос гениального русского мыслителя и проповедника. Со времени героической работы за политическую свободу блистательной "Народной воли", со времени 1 марта 1881 г., когда эта организация привела в исполнение свой смертный приговор главному преступнику, казнив владыку Великой Российской империи, заставив остановиться на себе "зрачок мира", - а это непросто заставить остановиться на себе "зрачок мира", - никого более всепривлекающего в России, кроме этого воинствующего графа в мужицких сапогах и мужицкой рубахе из Ясной Поляны под Москвой, не было. Еще недавно, правда, волновал по-своему умы и рвал душу другой русский гений - бывший каторжник Федор Достоевский, но он умер, да и, по меткому выражению Толстого, он был не борец, он был сам "весь борьба". Именно так, "весь борьба", но ведь часть его великой разорванной души неустанно и упорно проповедовала путь к Единению Людей, и, кто знает, если бы он еще прожил лет десять, может и появились бы в национальных и эсперантских изданиях и доброжелательные его, Достоевского, высказывания в пользу международного языка. Ведь это он, Федор Достоевский, пронзенно писал, что нельзя быть русским и не думать о Единении человечества. Конечно, нельзя. Ведь вот и один из его горячо любимых русских поэтов (и какой поэт!) - Александр Пушкин тоже не мог обойти эту тему и пророчествовал вдохновенно о том времени, когда "народы, распри позабыв, в великую семью соединятся".

И вот теперь словно кору твердую и, казалось, незыблемую на теле Российской империи около Москвы прорвало, и из жерла неожиданно вырвался огонь, нестерпимый свет, пошла огненная лава, полетели скалы и раздались величественные раскаты грома. И как смешны и ничтожны, как тараканы, стали выглядеть власть имущие в грозном свете толстовской ПРАВДЫ. И даже они, хозяева Великой Российской империи, стали понимать, видя отклики гневных проповедей Толстого в душах тысяч и миллионов еще робких россиян, что неумолимый ход истории скоро сделает их, пока еще хозяев империи, жалким историческим воспоминанием.

Те отечественные литературоведы, которые утверждали и утверждают, что учение Толстого - "реакционное учение", что Толстой - "гениальный художник, но плохой мыслитель" и т.д., не поняли и не понимают одной элементарной истины, что понятие "реакционный" нельзя употреблять в абсолютном смысле. Надо обязательно указывать относительно чего, в сравнении с чем то или иное учение реакционное. Тогда станет ясным, что по сравнению с существующей и господствующей христианской государственной идеологией, по сравнению с реальной христианской государственной системой конца 19 и начала 20 века учение Толстого было глубоко прогрессивным и обновляющим Россию и мир учением. И не надо противопоставлять критическую часть учение Толстого его позитивной части. У Толстого и то, и другое было в единстве, органически слито. Все оценивалось с позиции романтического и героического христианства. И в этом тогда и заключалась чудодейственная сила воздействия Толстого на общественное сознание России.

Давайте не будем нарушать и принцип историзма. Не будем забывать, что в конце 19 века Великая Российская империя пребывала еще в религиозной фазе. Почти сплошь ее население - православные христиане. Прибавим к ним еще христиан-католиков из западной части империи. По всей огромной стране - тысячи и тысячи церквей с крестами на маковках и отнюдь не пустующие. В них каждодневно молятся, крестят новорожденных, причащаются, освящают брачные узы, отпевают покойников и поминают успоших. И самым высоким авторитетом среди обитателей Российской империи были не местные или петербургское начальство, не царь и не поп, а Иисус Христос. И почти в каждой крестьянской семье, в рабочей каморке, в квартирах промышленников и купцов и пр. в красном углу - икона Христа и его матери. Начавшийся и усилившийся кризис христианства на этой стадии еще не затрагивал в сознании миллионов подданных империи нравственных основ учения Христа. Идеалы Христа кажутся еще прекрасными и истинными. Все более и более душа не принимает современный христианский порядок, но рассматривает его не как закономерный результат необратимого исторического процесса, а лишь как деформацию и порчу "хорошего" христианства неправедными правителями и попами, да и это неприятие все еще идет очень медленно из-за упорного противодействия правительства и церкви.

И вот в этой христианской стране Толстой обращается к народу, к 150 миллионам, со статьями-проповедями, где показывает ужасающее несоответствие идей Христа и господствующей идеологии, идей Христа и существующего российского и международного христианского порядка. Это было самое уязвимое место (и самое болезненное, и самое скрываемое) в господствующей идеологии, носители которой неустанно долдонили, что Великая Российская империя - это истинное христианское государство, а они сами - верные последователи Христа на современном этапе. И удар за ударом в это место, естественно, существенно сотрясал и ослаблял всю систему. Авторитетом Христа Толстой еще сильнее, чем "Народная Воля" динамитом и чем тогдашние революционеры листовками и прокламациями, разрушает существующий порядок, разрушает веру в нравственную законность и справедливость данного порядка, доказывает необходимость радикальных изменений. Авторитетом Христа он открывает глаза и будит совесть миллионов подданных империи. Ведь недаром современники не кого-нибудь, а именно Толстого называли "совестью России", "совестью русского народа". Авторитетом Христа он призывает к решительной борьбе. С помощью Христа он развивает вперед сознание тысяч и миллионов людей империи.

Лев Толстой - это действительно зеркало духовного и политического развития огромной части Великой Российской империи от официального христианства и послушания власти через кризис веры к революционному героическому христианству и непокорству. Но Лев Толстой - еще и могучий стимулятор прогрессивного духовного и политического развития христианской части народа Российской империи. А на самом деле его прогрессивное воздействие еще шире и простирается даже на нехристианскую и даже на атеистическую часть народа.

"Я думаю, что граф Лев Николаевич Толстой оказал своим современникам, переведя Евангелие, услугу, - писал в апреле 1884 г. И.Н.Крамской В.В.Стасову. - До сих пор думали наивные люди, усыпленные ортодоксальными комментаторами, что Евангелие есть мирная книга, теперь им с этим заблуждением придется распрощаться. Прочитав Евангелие на языке всем понятном, уже не так удобно замазывать щели, уже ничем нельзя смягчить страшной революционной силы учения Христа. Это очень и очень беспощадное учение, но беспощадное к эгоизму и лицемерию человеческому" (24).

И потому я думаю, что нам, современным сторонникам Единения человечества, эсперантистам в частности, стыдиться надо не "христианских элементов" в творчестве Толстого, а вульгарных, примитивных критиков учения Толстого, а в среде интернационалистов-эсперантистов - тех, кто трусливо или лицемерно выбраковывает или других заставляет выбраковывать "христианские элементы" из писем Толстого об Эсперанто, из статей Толстого о необходимости борьбы за Единение человечества.