ОТКРЫТИЕ ПЕТЕРБУРГСКОГО ФИЛИАЛА ИНСТИТУТА ЭСПЕРАНТО

  По тогдашнему российскому законодательству преподавать на курсах могли только политически благонадёжные лица, утверждённые местным попечителем учебных заведений. Поэтому мне нужно было найти людей, которые согласились бы стать преподавателями в филиале и которых бы утвердил попечитель петербургского округа. Согласие любезно дали Н.П.Евстифеев, инженер В.А.Дмитриев, д-р Немзер, Т.А.Щавинский и И.Рахамяги. Все они были утверждены кроме Евстифеева, в отношении которого полиция не дала нужного отзыва. Это очень огорчило и его и меня и не обещало ничего хорошего будущей работе курсов.

  Как и в Москве, первые лекции (30/Х, 2/ХI - 1913 г.) прочёл лично я, 11-го ноября читал Рахамяги, 18-го - Дмитриев, и курсы заработали. Преподаватели на время моего отсутствия выбрали руководителем филиала В.А.Дмитриева, а секретарём - И.М.Рахамяги. Занятия посещали два, три, не более 4-х учеников. 17 декабря 1913 г. были организованы экзамены для Э.Дрезена и Л.Васильева, которые получили высшие дипломы (преподавательские).

  Ради устройства магазина и курсов я пробыл в Петербурге более двух месяцев. В это время я много раз ходил на встречи петербургских эсперантистов и ближе познакомился с более активными из них. Я с благодарностью вспоминаю помощь наших единомышленников Евстифеева, Дмитриева, Немзера, Иваницкого, Стояна, Дрезена, Шишко, Цивинского, Саковича, Нозикова, Л.Васильева, Кремлёва, Недошивина, Гайдовского, Касаникова и др.

  Услышав на одной из эсперантских встреч, что в Митаве /прежнее название г.Елгава в Латвии/ группа идистов готовится в день памяти Лютера выступить с громкой пропагандой Идо, я решил осуществить поездку в этот город и со своей стороны тоже что-то сделать в защиту нашего языка. С этой целью я напечатал специальные листовки, в которых в сжатой форме опровергнул аргументы идистов и настроил публику против раскольников. Прибыв в Митаву, я обнаружил на стенах большие афиши, в которых идисты объявляли об устройстве в день Лютера публичной лотереи в пользу нового международного языка, а также танцевального вечера с концертом. Об этом были сделаны объявления также через местные газеты. Я сразу посетил редакции этих газет и попросил напечатать мои статьи против Идо. Кроме того я нанял несколько мальчиков для раздачи пешеходам специально отпечатанных опровергающих листовок и главных ключей грамматики Эсперанто. Это было хорошим противоядием от идистской пропаганды и остановило распространение инфекции. По крайней мере после идисты очень жаловались на это в своих малочисленных журналах.

  По возвращении из Митавы я отчитался о своей поездке на собрании петербургских эсперантистов 26-го ноября, обращая внимание присутствовавших на это гнездо раскольников. Инициатором и ведущим идистской пропаганды в Митаве был лютеранский пастор Роуз, автор учебника Идо. В целях последующей борьбы с ним я передал на комиссию во все митавские книжные магазины учебники и словари Эсперанто. В результате одновременной пропаганды двух международных языков в Митаве почти пропал всякий интерес к нашей проблеме: очевидно публика решила подождать кто победит в братской борьбе.

  После поездки в Митаву я пробыл в Петербурге ещё несколько недель, организовав за это время при филиале института эсперантскую библиотеку, содержавшую более 700 томов. Теперь я посчитал мою задачу в Петербурге решённой, возложил дальнейшие заботы об организованных заведениях на барышню Смирнову, В.А.Дмитриева и И.М.Рахамяги и в декабре выехал в Москву.

  Должен признаться, что моё возвращение не было вполне радостным. В душе сидел какой-то червь, критиковавший мой новый военный ход на поле нашего движения. Я побаивался того, что довольно значительная сумма денег, изъятая из московских заведений, не полностью компенсируется пользой, которую принесут новые заведения. Но никакой военный ход не бывает без риска. Кроме того, когда я ещё был в Петербурге, я отметил значительное оживление тамошней эсперантской жизни. Об этом один петербургский корреспондент писал в январском номере "Ла Ондо дэ Эспэранто" за 1914 г.:"3-й этаж дома №110 на Невском проспекте стал истинным петербургским местом Эсперанто. Кроме книжного магазина "Эсперанто" и Эсперанто-института (филиалы одноимённых московских заведений) там устроены офис УЭА, Коммерческое и промышленное информбюро и секретариаты обоих петербургских Эсперанто-обществ. Днём там бывает по крайней мере один хорошо говорящий на Эсперанто служащий (ибо магазин и информбюро имеют собственных профессиональных служащих), а по вечерам там бывает не менее двух встреч эсперантистов в неделю. Эти условия, как и близость к самому важному вокзалу, позволяют любому иностранному эсперантисту не ощущать информационных затруднений в Петербурге." Кроме двух эсперантских обществ в Петербурге действовали ещё 6 студенческих кружков, которые тоже группировались в этом же самом помещении. Эти факты были для меня важным утешением при мысли о возможных убытках. Ведь главной целью всех моих усилий был прогресс нашей идеи!

  Вернувшись в Москву, я обнаружил такую же активную работу, что и 3 месяца назад. В ходе еженедельных встреч устраивались доклады, постановки или концерты. Словом, эсперантская жизнь кипела. В нашей квартире появились новые деятельные жильцы А.Клем и Г.Клейст. Но зато прекратил свою 100-процентную работу у нас Б.И.Котзин, который по наущению своей жены нашёл в новой отрасли промышленности - киноиндустрии - лучше оплачиваемую и более обнадёживающую на будущее работу. Из-за новой работы он уменьшил эсперантскую нагрузку почти на 50% и вскоре снял собственное жильё на другой улице Москвы. Несомненно, это стало большим минусом для нашего движения, но мы стояли уже так крепко, что уход или отдаление того или другого сотрудника не могли потрясти наши заведения.

  С внешней стороны редакционный состав не изменился, и тираж нашего журнала продолжал расти. Этому сильно способствовали бесплатные приложения "Эн Русуйо пэр Эспэранто" - в 1911 г., "Принцо Серебряный" - в 1912 г. и "Ориэнта альманако" /восточный альманах/ - в 1913 г. В 1914 г. мы обещали подписчикам бесплатно дать карманный календарь, договорившись о совместном его издании с берлинским эсперантским издательством Мюллера и Бореля, не предчувствуя, что через несколько месяцев мы будем на многие годы разъединены как части двух воюющих между собою стран. Никто не мог предвидеть катастрофы, которую вызвали несколько паразитов человеческого общественного организма, что для удовлетворения своих чрезмерных амбиций не останавливаются перед умерщвлением миллионов ни в чём не повинных людей. В то время как эти мерзавцы готовили разные орудия убийства людей, наши московские единомышленники в первую половину 1914 г. споро и дружно работали на общее благо человечества.

  Эсперантская жизнь московского Общества кипела. Особенно оживляла её студенческая молодёжь. В субботние встречи устраивались разные доклады, ораторские или литературные конкурсы. Это было самой хорошей школой Эсперанто. Непременными активистами этих встреч были молодые Айспурит, Демидюк, Александров, Клем, Клейст, Ярмолович, Иванов, Косминков. Они словно торопились жить перед грядущей катастрофой. Между развлечениями не раз обсуждалось устройство в Москве третьего конгресса русских эсперантистов. В конце концов был избран оргкомитет этого конгресса, в который вошли профессора Московского университета Р.Ф.Брандт и И.И.Жегалкин, адвокат О.С.Анисимов, помощник профессора А.И.Пудовкин и я. Временем проведения конгресса определили 27/XII-14 г. - 2/I-15 г. Выработали программу. Осталось получить разрешение правительства.

  Мы уже начали обдумывать финансовую сторону конгресса, но главную часть организационных работ отложили до осени, на время после десятого всемирного конгресса в Париже. Этот конгресс обещал стать грандиозной манифестацией нашего языка: до июня на него записалось уже более 3000 человек, в том числе 66 из России. Открытие конгресса было намечено на 1-е августа, и многие русские уже выехали для участия в нём. И вот в тот момент, когда вся подготовительная работа была закончена и конгресс должен был открыться, внезапно была объявлена германская война, и главные организаторы конгресса, надев военную форму, должны были поспешить к французской границе. В Париж не смогли приехать многие эсперантисты, которые вследствие мобилизации вынуждены были остановиться в Германии. Те немногие, что своевременно прибыли в Париж, собрались в месте проведения конгресса и в трауре разошлись, услышав объявление, что конгресса не будет.

  Война опрокинула все планы, в том числе и наши. Многие активные сотрудники сразу были призваны на поле боя, других арестовали в качестве пленных, поскольку они относились к враждебным нациям. Среди последних был взят и непременный участник наших субботних встреч немец Клейст. Его загнали в какую-то восточную губернию и больше мы его не видели, ибо там он заболел и умер.

  С №8-9 (авг.-сент.) наш журнал наполнился военными сообщениями. Уже в сентябрьском номере мы читаем о двух раненых единомышленниках - Шамшеве и Петражевском. На субботних встречах присутствующие печально готовят бандажи, собирают денежные пожертвования на помощь мученикам войны. Прежние веселье и бодрость пропали. Один из самых активных сотрудников А.Э.Айспурит выехал из Москвы в Латвию хлопотать об унаследованном именьице. В Саратов на работу в газете "Копейка" выехал заведующий книжным магазином Романович. В магазине остались работать только я и два мальчика - Трофимов и Колибанов. Доходы магазина сильно уменьшились.

  Нас тогда очень удивило одно новое обстоятельство: в магазин часто приходили незнакомые покупатели, которые спрашивали недорогие учебники, например Кара и Панье по 20 коп., платили за них непременно бумажными деньгами, а сдачу просили серебряными монетами. Потом это дело прояснилось. Покупатели таким способом хотели обменять бумажные деньги на более безопасную ценность - серебряную.

  Началась денежная спекуляция, и вскоре золото и серебро уже совсем исчезли из денежного оборота. На рынке были видны только бумажные деньги. Многие товары стали исчезать, а цены бесконечно росли. Наше правительство вскоре прекратило свободный обмен золота и законодательно потребовало, чтобы люди сдали золотые монеты в банки. Был установлен государственный контроль заграничных заказов. Правительство разрешало переводить денежную плату за границу лишь в ограниченном количестве после долгих официальных хлопот.

  К сожалению, мы на это не обратили внимания и продолжали продавать книги по ценам, которые были указаны в январском каталоге. Должен заметить, что наши каталоги ежегодно утолщались сообразно увеличению оборота магазина: 4-страничный в 1909 г., 8-страничный в 1910 г., 16-страничный в 1911 и 1912 гг., 20-страничный в 1913 г. и 24-страничный в 1914 г. В 14-м году у магазина было самое большое количество книг. Таким образом мы продавали книги за бумажные деньги, ценность которых ежедневно падала. Мы боялись поднимать цены, чтоб нас не обвинили в спекуляции. В результате мы обессиливали себя и наносили вред нашему движению. Мы распродавали имевшиеся запасы и не могли их восстанавливать в связи с новой конъюнктурой международных финансовых отношений и внутренними трудностями. Например, мы не могли уже печатать в нашем журнале объявления в отделе переписки, ибо каждый заказчик, согласно предписанию нашего правительства, был обязан получить особое разрешение полиции на публикацию своего объявления.

  Одним словом, после объявления войны наши предприятия, до того непрерывно прогрессировавшие, теперь покатились вниз.

К ЗАГЛАВИЮ
ЧИТАТЬ ЕЩЁ