5. ЛИНГВИСТИКА ВЫСШИХ УРОВНЕЙ - КРИТИЧЕСКАЯ И ТВОРЧЕСКАЯ

Перефразируя известное изречение Маркса о философах, можно сказать, что лингвисты до сих пор лишь описывали и объясняли различным образом языковую действительность мира,- задача состоит теперь в том, чтобы ее изменить. Это, однако, не означает изменения существующих языков, ни тем более отказа от них, этого богатейшего языкового наследия предшествовавших поколений. Это означает лишь создание совершеннейшего из языков на основе критической переработки языкового опыта человечества, его повсеместное распространение и использование наряду с издавна существующими языками.

Марксизм ставит вопросы, писал Ленин, «не в смысле одного только объяснения прошлого, но и в смысле безбоязненного предвидения будущего и смелой практической деятельности, направленной к его осуществлению...» (470). В применении к лингвистике это требует научного предвидения языка будущего и практической деятельности, направленной на претворение этого предвидения в жизнь.

Лингвистика не может оставаться наукой только двух временных измерений - познающей прошлое языков (чем занимается лингвистика историческая) и их настоящее (чем занимается лингвистика описательная, структурализм в частности): она должна думать и о языке будущего.

После длительного перерыва советские лингвисты в своих выступлениях в печати снова начинают обращаться к проблеме всемирного международного языка.

В 1956 г. О. С. Ахманова и Е. А. Бокарев призвали работников лингвистической науки к изучению теоретических вопросов, возникающих при рассмотрении проблемы искусственного международного языка и представляющих значительный интерес для их науки (471).

В сборнике статей к 70-летию академика В. В. Виноградова В. П. Григорьев утверждает, что, поскольку можно считать доказанным возможность создания искусственным путем вспомогательного международного языка, советская лингвистика «не может оставаться в стороне от исследования путей создания искусственных международных языков с полным объемом функций. Такие языки должны, наконец, стать полноправным объектом лингвистического изучения» (240).

В другой статье - «О некоторых вопросах интерлингвистики», недавно опубликованной журналом «Вопросы языкознания», В. П. Григорьев указывает, что интерлингвистика соприкасается со многими проблемами и вопросами, которыми занимаются лингвисты различных направлений,- такими, как исследование процессов взаимодействия национальных языков в современную эпоху, изучение языковых контактов и двуязычия (билингвизма), создание языка-посредника машинного перевода (472).

На совещании по типологии восточных языков, проведенном в Москве Институтом Азии (1963), говорилось (В. В. Ивановым и Ю. К. Лекомцевым), что «без данных типологии невозможно будет построение международных языков» (кстати: почему не одного международного языка?) и что «опыт изучения таких явлений будет необходим при выработке единого языка человечества» (473).

Директор Института языкознания член-корреспондент АН СССР Ф. П. Филин писал не далее, как в 1966 г., в «Вопросах языкознания»: «Растущее общение народов СССР с народами других социалистических стран, усиливающиеся связи с несоциалистическими государствами, вообще интенсификация международных отношений во всем мире... все более остро ставят вопросы, подлежащие ведению интерлингвистики...» (474).

Оценивая накопленные всей предшествовавшей описательной лингвистикой (и диахронической и синхронической) бесчисленные языковые факты - слова, словоформы, словосочетания, она должна оперировать точными понятиями в определении качеств конкретных языков - установить, что такое богатство, гибкость и благозвучие языка.

Научных определений этих понятий еще нет. Наука о языке, несмотря на обилие своих направлений и школ, теорий, до сих пор не дала верных критериев для определения степени совершенства того или иного языка, отдельных частей и деталей национальных и донациональных языков, а также проектов языка интернационального. До сих пор нет точного определения точности в языке - основного качества языка как средства выражения и общения.

Прежде чем приступить к «строительству» всеобщего языка, необходимо разработать во всех деталях его план, его схему - определить его лексическое содержание в понятиях, грамматическую структуру в категориях, а также фонемический строй и соответствующий ему алфавит. Первые две задачи особенно сложны. И здесь поначалу необходимо определить общие научные принципы построения лексики и грамматики всеобщего языка.

Используя и развивая достижения домарксистской теоретической интерлингвистики, следует вспомнить упоминавшиеся ранее принципы рационального языка, выдвинутые В. Оствальдом и Л. Кутюра: принципы однозначимости и обратимости, принципы необходимости и достаточности. Принцип обратимости является частным случаем принципа однозначимости, поэтому о нем в дальнейшем можно и не упоминать как о само собой разумеющемся. Принцип достаточности также можно рассматривать как дополнение к принципу необходимости: что в языке излишне, то, следовательно, и не необходимо, а что недостаточно - в том, неполнота необходимости.

Эти принципы были выдвинуты теоретиками Идо главным образом как принципы рациональной грамматики, ее морфологии, но они в равной мере относятся и к построению рациональной лексики. Их развивал в своих работах и Ренэ де Соссюр, брат Фердинанда де Соссюра, автор ряда проектов вспомогательного языка типа Эсперанто и Идо и теоретических работ - «Логические принципы словообразования» («Principes logiques de la formation des mots», Женева, 1911) и «Логическая структура слов в естественных языках, рассматриваемая с точки зрения ее применения в языках искусственных» («Structure logique des mots dans les langues naturelles, consideree au point de vu de son application aux langues artificielles», Берн, 1919). P. де СоСсюр развивал те же идеи рациональности вспомогательного языка, что и В. Оствальд и Л. Кутюра.

Под влиянием ли интерлингвистов или независимо от них, но требование однозначимости как основное условие для идеального языка неоднократно высказывалось на страницах официальной лингвистики, вплоть до структуралистов (например, у G. Дот-та в его правилах регулярности: «Каждое слово должно иметь только одно значение, что является редко достижимым идеалом» (79г)).

В терминологии больше теоретически, а в интерлингвистике и практически этот принцип, как уже говорилось, сочетается с параллельно обратным принципом одновыраженности (если позволительно такое словообразование). Оба принципа формулируются так: одно выражение - одно значение, одно значение - одно выражение. В применении к упрощенному вспомогательному языку принцип одновыраженности понимается без всяких ограничений, без учета необходимости стилистической синонимики. В рациональном языке так, вероятно, и должно быть. Но в языке рационально-эмоциональном принцип одновыраженности нуждается в поправке на разностильность языка: не должно быть двух и более слов для одного понятия в лексике нейтрального стиля. При наличии же лексики повышенного - торжественного - стиля и лексики пониженного - просторечного - стиля одно понятие может иметь два выражения и более в зависимости от экспрессивной «окраски» его, от отношения к конкретному предмету говорящего или пишущего. Одно понятие должно иметь одно выражение в одном стилистическом пласте лексики. Есть множество понятий общеупотребительной лексики, которые присущи только одному нейтральному стилю; относятся к нему и все научные понятия, все понятия, выражаемые терминолексикой. Но есть немало и таких понятий, которые варьируются эмоционально, и это должно найти свое отражение в языке будущего. Следовательно, принцип одновыраженности в применении к построению рационально-эмоционального языка должен определяться как принцип стилистической одновыраженности.

Иным становится и принцип необходимости в языке грядущего человечества: то, что необходимо в языке художественной литературы, поэзии, не является необходимостью в языке международных конференций, деловой переписки и научной литературы. В навсегда вспомогательном упрощенном языке нет необходимости одному народнохозяйственному понятию давать два термина-дублета, а в терминолексике основного языка всемирного социалистического общества это может стать необходимым: один термин будет элементом общеупотребительной лексики, другой (кодотермин) - элементом кодотерминолексики в системе механизированного и автоматизированного управления всемирным хозяйством»

Во вспомогательном языке нет необходимости одному понятию широкого употребления давать два-три слова, там достаточно одного без стилистических нюансов.

Вопрос о критерии определения точности в языке - один из первых вопросов, которые встанут перед лингвистами, когда они обратятся к разработке проблемы всеобщего языка. Сравнительно-критическое изучение типологии существующих языков - другой такой вопрос. Какие преимущества и недостатки имеют аморфный, агглютинативный и флективный типы языков и различные их сочетания? В чем заключаются преимущества и недостатки аналитических и синтетических форм в языке? Может ли и должен ли общечеловеческий язык быть языком смешанного типа? Вероятно, да, поскольку национальные языки сочетают в себе черты разных типов. Какие типологические черты и особенности должен включить в свою структуру и в каком именно сочетании наиболее совершенный язык? Здесь - огромное поле для научных исследований, теоретических выводов и практического экспериментаторства.

Каков же должен быть фонемический строй общечеловеческого языка? Для ответа на этот вопрос необходимо возникновение новой фонологии - критической. Не констатация фонемического строя того или иного языка, тех или иных языков, а критическая и сравнительно-критическая оценка их, выработка точных критериев определения степени благозвучности языков. Нередко говорят, что, например, итальянский или французский языки- красивы по звучанию. А в чем именно заключается их благозвучие? И можно ли создать язык более благозвучный, чем эти языки и любой другой эволюционного происхождения? В разработке критической фонологии и ее требований, без сомнения, могут помочь и новейшие - машинные - методы фонетических исследований, звукозапись и ее расшифровка. Законы языкового благозвучия могут и должны быть найдены и сформулированы.

Наряду с решением всех этих новых задач, встающих перед лингвистикой социализма, необходима и разработка усовершенствованного алфавита для усовершенствованного языка: существующие алфавиты, изобретенные в далеком прошлом, далеки от совершенства.

Вряд ли следует для всеобщего языка брать один из алфавитов, созданных в древности и используемых для национальных языков, латинского алфавита не исключая. В частности, последний алфавит, самый распространенный, не передает всех фонем тех языков, которые он обслуживает. Для выражения некоторых фонем в нем используются, как известно, две, три, даже четыре буквы или буквы с надстрочными знаками. Одни и те же буквы произносятся по-разному, между начертаниями прописных и строчных букв имеются ненужные расхождения, буква О совпадает с начертанием нуля, а I (большое «и») - с единицей, различие между гласными и согласными, ничем не выражено (а может быть выражено, например, округлыми очертаниями гласных и прямоугольными -- согласных), нет никакой закономерности впоследовательности букв. Латинский алфавит, быть может, и более совершенный, чем другие, неоднократно подвергался критике ученых (в их числе и К. Э. Циолковского (40)), мечтавших о всеобщем языке и всеобщем алфавите.

Проблема всеобщего языка неотделима от проблемы совершенствования языка, которая обычно называется проблемой прогресса в языке. В чем состоит прогресс в языке? На этот вопрос еще нет научно обоснованного и общепризнанного ответа.

Среди языков, малых по распространенности (по числу говорящих) и значению, безвестных в цивилизованном мире, есть примитивные, но есть и поразительно развитые - и лексически и, что особенно удивительно, грамматически. Поразительно богатство форм в. языках американских туземцев. «Множество глагольных форм в циппевайском языке до невероятности велико», - утверждал русский лингвист конца XIX в. проф. В. Шерцль, ссылаясь на источники: Скулкрафт («Indian Tribes», V, 299-388) приводит на 88 страницах более 8 тыс. употребительных форм глагола vob (видеть). Богатство форм в алгонских языках таково, что, по словам того же исследователя, «проспрягать один только глагол требовало бы несколько месяцев прилежного занятия и составило бы целый том». По данным другого исследователя (Гурлбута), глагольная система одного из алгонских языков настолько разветвлена, усложнена, что одни только прошедшие времена имеют более 5 тыс. форм (223б).

Это граничит с баснословностью. Однако исследования языков американских индейцев, проводившиеся в первой половине XX в., подтверждают их исключительную формальную развитость, до которой далеко нашим языкам. Можно сослаться на авторитетное свидетельство Э. Сепира, также занимавшегося этими исследованиями: многие бесписьменные племенные языки «обладают богатством форм и изобилием изобразительных средств, намного превосходящими формальные возможности современной цивилизации. Индейский язык такелама типологически походит на древнегреческий, а структура эскимосского предложения напоминает латинскую». Сепир нашел, что некоторые языки коренных жителей Америки более философичны, чем наши, например, они различают доподлинно настоящее время от общего времени. Лингвистам «ничего не стоило поддаться убеждению, - продолжал американский ученый,- что привычные им языки представляют собой наивысшее достижение в развитии человеческой речи и что все прочие языковые типы не более как ступени по пути восхождения к этому избранному флективному типу» (298б).

А совершеннее ли самые развитые современные языки языков древних культур и цивилизаций? Лингвистическая наука и на этот вопрос отвечает отрицательно. У самых авторитетных лингвистов есть немало высказываний об относительном совершенстве не только языков античной европейской древности (древнегреческого и латинского), но и других древних языков, особенно санскрита. Можно было бы привести много фактов в доказательство того, что языковая эволюция в высшей степени неравномерна и ненадежна...

Проблему прогресса в языке следует рассматривать в связи с проблемой законов развития языка.

Лингвисты многократно делали попытки открыть и познать, осмыслить, а иногда и сформулировать и назвать законы движения в языковой действительности мира, законы развитая языка.

Так называемые младограмматики - представители влиятельного течения в исторической лингвистике (А. Лескин, К. Бругман, Г. Остгоф, Г. Пауль, Б. Дельбрук и др.) - сводили законы развития языка к таким законам фонетики, которые представляют собой закономерные чередования и изменения звуков речи конкретных языков. Дельбрук писал, что фонетический закон «только констатирует однородность определенной группы известных исторических явлений» (475); тем самым ученый отступал от самого понятия закона как обобщения определенных закономерностей развития. В статье «О фонетических законах» Г. Шухардт заявил категорически: «Фонетические законы и социальный характер языка несовместимы друг с другом» (476).

Между тем фонетические законы младограмматики распространяли и на морфологические явления, делая это, правда, больше в принципе, чем на конкретном материале своих работ. Г. Остгоф и К. Бругман находили, что, поскольку ассоциация форм, т. е. новообразование языковых форм по аналогии, играет очень важную роль в жизни так называемых новых языков, следует признать значение этого способа обогащения языка для древних и древнейших периодов и применять этот принцип объяснения так, как он применяется для объяснения языковых явлений позднейших периодов (477). Сходную мысль выразил А. Мейе: «То, что справедливо по отношению к фонетике, справедливо также и по отношению к морфологии...» (478а).

В. А. Звегинцев критикует такое определение морфологического закона: оно не содержит указания па закономерную связь явлений, обусловленных структурным характером языка. Один из разделов третьей главы («Развитие языка») его содержательных «Очерков по общему языкознанию» называется: «Лингвистические законы» (375б). Здесь вскрывается различие между пониманием закономерностей языковых явлений у младограмматиков и глоссематиков - представителей одного из трех основных направлений структурализма: если лингвистические законы младограмматиков формулировались для отдельных языков и тем самым учитывали особенности конкретных языков, то глоссематики стремятся установить формулы соотношения между элементами языковых структур, пригодные для всех языков и всех этапов их развития.

Интересны рассуждения на эту тему Ф. де Соссюра. Синхронический закон, по его мнению, только констатирует некое состояние; он закон постольку же,поскольку закономможет быть названо утверждение,что,например, в данном фруктовом саду деревья посажены косыми рядами. Такой закон - грамматическое правило, норма, это (особенно в фонетике) «формулы регулярного соответствия», по выражецию А. Мейе (478б). Но ведь проблема заключается не в этом, а в законах развития языка, что является областью диахронической лингвистики. Соссюр рассуждает далее: «Диахронические факты обладают императивностью по отношению к языку, но не имеют характера общности». Вывод: ни синхронические, ни диахронические факты языка не управляются законами в смысле императивности (обязательности) и общности (всеобщности). Швейцарский лингвист считал, что говорить о лингвистическом законе «равносильно желанию схватить призрак» (335е).

К проблеме внутренних законов развития языка советские лингвисты обратились после лингвистической дискуссии 1950 г. В журналах и сборниках появился ряд статей, в которых эта проблема трактовалась или затрагивалась. И сразу же вокруг нее «сгрудилось много противоречивых суждений, много разноголосицы и путаницы», как тогда отмечал академик В. В. Виноградов (479). Потребовалась специальная дискуссия, чтобы в этой проблеме попытаться разобраться.

Некоторые участники дискуссии, организованной Институтом языкознания Академии наук СССР в Москве и Ленинграде в январе - феврале 1952 г. (480), высказались против попыток найти общие внутренние законы развития языка, полагая, что эти законы не могут представлять собой универсальные формулы, применимые к разнотипным языкам и даже к каждому языку в отдельности во все периоды его развития. Занявшиеся этой проблемой ученые сосредоточили внимание на поисках частных законов развития конкретных языков, поскольку именно они обеспечивают национальное своеобразие, национальную специфику и характерность языков. Некоторые (как, например, М. М. Гухман, В. А. Аврорин) говорили о внутренних законах развития родственных языков. Другие же резонно указывали на то, что должны же быть и какие-то общие или всеобщие законы развития, действующие во всех языках. Так, О. П. Суник (Москва) совершенно справедливо утверждал, что законы всех языков едины, но материальное воплощение, реализация этих законов в различных языках различны. Того же мнения был и Ю. С. Сорокин (Ленинград): общие законы развития языка есть лишь высшая ступень познания закономерностей развития языка, в каждой группе родственных языков они находят свое частное и особое применение.

В своем докладе на московской дискуссии В. В. Виноградов предложил такое понимание общих внутренних законов развития языка: «Таковы, например, общий закон перехода языка от одного качества к другому путем постепенного и длительного накопления элементов нового качества, новой структуры, и, соответственно, путем постепенного отмирания старого качества; закон устойчивости "основы" языка, сохранения качества языка; закон постепенного совершенствования языка и т. д.» Несколько далее называется еще «закон различий в темпах изменений общего словарного состава языка и структурной основы языка» (481).

Легко заметить, что все перечисленные особенности развития языков, названные законами, имеют одну и ту же сущность, одинаковое содержание. Можно было бы сказать, что все это - один и тот же закон, по-разному названный, если бы эти особенности развития языка не были проявлением их общих внутренних законов, ускользающих от всякого, кто не задается целью использовать их в интересах человечества - в преобразовании языковой действительности.

В своих тезисах «О внутренних законах развития языка» Б. А. Серебренников, М. М. Гухман, В. А. Звегинцев и П. С. Кузнецов указывали, что в ходе лингвистической дискуссии (1952 г.) сделаны следующие выводы! «внутренние законы развития конкретного языка - это законы его динамики, его количественных и качественных изменений, его перехода от одного качества к другому» (Виноградов); проявляясь в частных изменениях языка, они «определяют его совершенствование в национально-индивидуальном своеобразии»; «можно говорить о внутренних законах развития фонетики, морфологии и т. д.»; действие их «исторически ограниченно»; «внутренний закон возникает, действует в течение более или менее продолжительного срока и затем утрачивает свое действие»; однако все же основной общий закон развития языка заключается «в постепенном накоплении элементов нового качества и постепенном отмирании старого качества» (482). При этом указывалось, что ряд вопросов, относящихся к области внутренних законов развития языка, не получил в ходе дискуссии надлежащего разрежения, по некоторым же вопросам были высказаны различные и противоречащие друг другу соображения.

Ни наименований, ни формулировок внутренних законов развития языка в ходе дискуссии не было дано. Подытоживавшие дискуссию тезисы говорили лишь о том, что должны представлять собой эти законы, каков приблизительно их характер и каково в общих чертах их проявление, но и во всем этом было,много неубедительного.

Самым спорным оказалось возведение в основной общий закон развития языка принципа постепенности, иначе говоря - признание эволюции единственно возможной формой языкового развития общества во все периоды истории. Но ведь постепенность, будучи, бесспорно, характернейшей особенностью возникновения и развития языков докоммунистической эры, в решении проблемы второго языка всех народов не может полностью сохранять свою силу и в эпоху революционного преобразования мира. Закон развития это, образно говоря, своего рода пружина, двигающая развитием, а медлительнейшая постепенность это темп действия пружины-закона, а не закон, не сама закономерность. Г. В. Плеханов писал, излагая основные вопросы марксизма: «...Диалектика существенно отличается от вульгарной "теории эволюции", которая целиком построена на том принципе, что ни природа, ни история не делают скачков и что все изменения совершаются в мире лишь постепенно. Еще Гегель показал, что понятое таким образом учение о развитии смешно и несостоятельно» (483). Прошло более десятилетия после проведения дискуссии 1952 г. Возведение постепенности развития конкретных языков в общий основной закон развития «языка вообще» до сих пор осталось в советской лингвистической науке.

Показательно следующее признание Б. П. Ардентова (в университетском курсе лекций 1960/61 учебного года): «Внутренние законы развития языка, к сожалению, еще мало изучены и не сформулированы. Пожалуй, единственным таким законом является закон постепенного, эволюционного развития языка» (433б). Здесь следует провести различие между языковым развитием отдельных народов и всего человечества: последнее не может быть сведено к первому, ибо есть еще проблема общего языка всех народов и ее практическое решение тоже входит в понятие языкового развития как части развития общественного.

Подводя итог попыткам советских лингвистов найти и осмыслить общие внутренние законы развития языка, В. А. Звегинцев признал, что понятие лингвистического закона не получило достаточно четкого определения в советской науке о языке.

Однако следует в качестве положительных моментов отметить высказывания на эту тему В. М. Жирмунского и Б. А. Серебренникова. Первый сделал это в статье «Внутренние законы развития языка и проблема грамматической аналогии», где две указанные в заголовке проблемы взаимосвязаны. Действительно, «основное направление аналогических новообразований определяется принципом однозначной связи грамматической формы и содержания, согласно которому одинаковые грамматические признаки выражают одинаковые значения, а одинаковые значения выражаются одинаковыми признаками. На самом деле в любом языке наличествуют многочисленные противоречия между грамматическими формами и значениями» (484). Итак: закономерность, которая в так называемых естественных языках постоянно нарушается, - подмечено верно!

Б. А. Серебренников еще в начале 50-х годов в докладе «К выяснению сущности внутренних законов развития языка» назвал тенденцию к типизации способов изменения слов «одной из самых мощных и постоянно действующих тенденций в языке, ...в любом человеческом языке во все эпохи», а сам лингвистический закон - «тенденцией, прокладывающей себе путь через противоречия». Тенденция к типизации, как указывал Б. А. Серебренников, проявляется во всех сферах языка: в фонетике - в фонетических законах, в морфологии - в выдержанных типах изменения слов, в синтаксисе - в выдержанных конструкциях, в лексике - в закономерно повторяющихся аффиксах словообразования. Все это обусловливается ролью языка как средства общения (485).

Итак, в советской лингвистике наметилось не одно, а два различных понимания общих внутренних законов развития языка. Одно исходит из эволюционного характера развития этнических языков, другое - из соотношения их содержания и формы.

Второе представляется перспективными этом направлении и следовало бы продолжить поиски общих законов развития языка.

Общие законы развития языка, если они будут правильно познаны тк сформулированы, будут распространять свое действие как на языки эволюционного происхождения и развития, так и на революционное решение проблемы общечеловеческого языка.

Когда народы мира будут знать, каким может и должен быть их общий язык, они смогут под руководством ученых его создать, а создав - сделать живым.