4. ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ЯЗЫК - СРЕДСТВО ДАЛЬНЕЙШЕГО СБЛИЖЕНИЯ И КОНЕЧНОГО СЛИЯНИЯ НАЦИЙ

В. И. Ленин рассматривал нации как общественно-историческую, а следовательно, преходящую, не вечную, категорию: «Нации неизбежный продукт и неизбежная форма буржуазной эпохи общественного развития» (454). Национальный язык - один из существенных признаков нации наряду с национальной общностью территории, национальной общностью экономической жизни и национальной общностью психического склада, проявляющегося в общности культуры.

Марксизм-ленинизм противопоставляет буржуазному национализму, как и всякому национализму, пролетарский интернационализм. «Марксизм, - утверждал Ленин, - непримирим с национализмом, будь он самый «справедливый», «чистенький», тонкий и цивилизованный. Марксизм выдвигает на место всякого национализма - интернационализм, слияние всех наций в высшем единстве...» (325в).

Проблеме слияния наций «в высшем единстве» Ленин придавал исключительное значение, называл этот процесс развития будущего общества одной из целей социализма: «Целью социализма является не только уничтожение раздробленности человечества на мелкие государства и всякой обособленности наций, не только сближение наций, но и слияние их» (455).

На смену национальным территориям должна прийти всемирная общность территории, на смену национальным экономикам - единое всемирное хозяйство, на смену национальным культурам и языкам - общечеловеческая культура и общечеловеческий язык.

Всеобщий язык, несомненно, помог бы международному рабочему и национально-освободительному движению в объединении сил прогрессивного человечества, а в дальнейшем - в новых исторических условиях - постепенному стиранию национальных различий, падению национальных перегородок, делал бы связи между национальностями теснее и теснее, вел бы к единству всех этнических общностей Земли.

В условиях социализма буржуазные нации преобразуются в нации социалистические и, разумеется, слиться могут только социалистические нации при перерастании социализма в коммунизм во всемирном масштабе. Пусть эта проблема на сегодня не имеет практического значения,- ее теоретическое значение велико, особенно в связи с постановкой проблемы общечеловеческого языка не только в близкой, но и в далекой исторической перспективе.

* * *

Далекую перспективу слияния наций в высшем единстве коммунизма издавна отвергали идеологи буржуазии и разного рода реформисты и ревизионисты, как Отто Бауэр и Эдуард Бернштейн. Они предпочитали бессрочную консервацию национальных - а следовательно, и языковых - различий в условиях полной победы социализма на Земле.

Бауэр утверждал, что социализм приведет к упрочению наций, а поскольку не может быть «нации как культурной общности без общности языка», упрочатся и национальные языки (456а). Однако это не только не снимает, а, наоборот, ставит еще настоятельнее задачу создания всемирного интернационального языка. Но проблемы общего языка всех наций мира, предваряющей проблему их слияния, Бауэр не видел и видеть не желал. Определяя нации как совокупности людей, «связанные общностью характера на почве общности судьбы», он считал, что «естественное стремление» людей группироваться по нациям не только не сохранится в условиях всемирного социализма, но и упрочится. «Все нации, объединенные для коллективного господства над природой, все человечество, группирующееся в национальные общества, призванные к самостоятельному развитию своей культуры, - вот социалистический принцип национальности» (456б), - писал Бауэр.

Идея общечеловеческого языка и общечеловеческой культуры, как и идея слияния всех наций в общечеловеческом единстве, были совершенно чужды и Бершптейну, они и по сей день чужды реформизму и ревизионизму.

Социологическая концепция увековечения национальной раздробленности человечества" и лингвистическая концепция увековечения его языковой раздробленности дополняют одна другую.

Второй концепции придерживался А. А. Потебня, видный лингвист России и Украины (1835-1891). Он считал, что «нет ни одной грамматической и лексической категории, обязательной для всех языков»; национальные языки представляют-де собой «глубоко различные системы приемов мышления», «системы познания» и даже... различные пути «создания эстетических и нравственных идеалов». (А. А. Потебня предвосхищал тем самым абсолютизацию семантических различий в языках в концепции Сепира - Уорфа.)

Закрепляемую языками национальную обособленность в человеческом обществе Потебня почитал за благо. «Мы можем ожидать от предполагаемой в будущем замены различия языков одним общечеловеческим лишь понижения уровня мысли» (458), - рассуждал он. Очевидно, он полагал, что общечеловеческий язык будет менее совершенным орудием мысли, чем языки национальные.

Не только во второй половине XIX в., но и в первой и даже во второй половине XX в. такой скептицизм в отношении научного языкотворчества - довольно распространенное явление.

Скептицизм этот был свойствен известному академику С. Ф. Ольденбургу (1863-1934). В середине 20-х годов он писал в московской газете, выходившей на немецком языке: «Для человечества было бы величайшим несчастием, если бы вся масса языков, ныне существующих, исчезла и заменилась одним языком... К счастью для человечества, это невозможно. Наряду со стремлением к объединению существует как поправка к нему сила разъединения, способствующая сохранению индивидуальных черт народа и отдельного человека» (459).

Подобные опасения не имеют никаких оснований. Разве люди, говорящие на одном языке, не имеют своих индивидуальных черт? Разве не имеют своих этнических черт народы, у которых общий язык? Общим языком пользуются антагонистические классы. Общим языком пользуются нации, одна часть которых живет еще при капитализме, а другая - в условиях социализма. Общий язык ничего не нивелирует. Не будет ничего нивелировать и язык всеобщий, который воспримет все положительные качества, все богатство языков национальных.

Интересно отметить, что идея единого общечеловеческого языка и слияния наций в отдаленном будущем была не чужда писателю И. А. Гончарову. И не только ему, но и - по его свидетельству - некоторым из его соотечественников-современников. В письме к С. А. Толстой от 11 ноября 1870 г. он писал: «У нас некоторые заглядывают очень далеко вперед... говорят, что... национальность есть задержка, что впереди где-то стоит идеал слияния народностей... языков... Я знаю людей старых с[о] смелым умом и бойким взглядом, - они думают, что так совершенно должно быть... Я... конечно, буду рад через 10 тысяч лет говорить одним языком со всеми и если буду писать, то иметь читателями весь земной шар... Думаю, все народы должны прийти к этому общему идеалу человеческого конечного здания через национальность, т. е. каждый народ должен положить в его закладку свои умственные и нравственные силы, свой капитал...» (460).

Один из вождей германской социал-демократии Август Бебель (1840-1913), о котором с большой похвалой отзывался Энгельс и о котором Ленин писал: «Сам рабочий, он сумел пробить себе дорогу к твердым социалистическим убеждениям, сумел стать образцом рабочего вождя...» (461), - в своем сочинении «Будущее общество» коснулся проблемы общечеловеческого языка как идеи прогрессивной. .

Ныне же если в социологических работах и ставится проблема слияния наций, то, как правило, авторы их отождествляют слияние наций и их культур со слиянием языков, а нередко ограничиваются общими фразами, совершенно не касаясь проблемы общечеловеческого языка.

Так, А. Е. Кайханиди в монографии «Ленинская теория и программа по национальному вопросу» утверждает, будто социализм подготовляет «уничтожение национальных различий и слияние наций и национальных языков...» (463). В брошюре А. А. Архангельского «Племя, народность, нация» можно прочитать, что «на базе беспрепятственного экономического и культурного обмена между народами произойдет тесное сближение наций, взаимообогащение и слияние их культур и языков...» (464) То же можно встретить и в ряде других работ (465-466).

Слияние наций и их культур и слияние национальных языков - совсем не одно и то же; первый процесс вовсе не предполагает второй. Слияния национальных языков вовсе не требуется для того, чтобы все нации мира слились в едином безнациональном обществе и все их культуры - в единую общечеловеческую культуру...

Не только нации, но даже мелкие этнические общности, надо полагать, никогда не откажутся от своих традиционных, привычных языков, если общий для всех них язык не явится новой и более высокой ступенью языкового развития всемирного общества. Само собой разумеется, что постепенный переход, ко всех объединяющему языку может происходить лишь на основе полной добровольности, без всякого нажима сверху, в условиях свободы и равноправия всех этнических общностей - как крупных наций, так и мелких племен.

* * *

В 1934 г. проф. Я. Лоя высказал мысль, близкую той идее, какая развивается в настоящей книге. В одной из статей он писал: «С исчезновением национальных языков... исчезнет последний признак нации и вместе с тем и сами нации... Тогда из вспомогательного международный язык превратится - вернее, перерастет - в единый всеобщий язык».

Я. Лоя указывал, что некоторые рассматривают будущее существование единого для всего мира языка как регресс. «Неправильно смотреть на национальный язык,- утверждал он,- как на лучший и даже единственно возможный вид языка. Марксистски, т. е. научно мыслящие, люди обязаны каждое явление действительности рассматривать диалектически, в возникновении и исчезновении... Единый всеобщий язык явится истинным благодеянием для человечества» (467).

Гипотеза максимального расширения функций всеобщего языка, которую независимо от Я. Лоя тогда же высказывал автор этих строк, недавно встретила признание со стороны интерлингвиста В. П. Григорьева: «Представим себе, что искусственный вспомогательный международный язык получил всеобщее признание как средство международного общения. В таком случае окажется достаточно высокой вероятность того, что со временем, в мировом коммунистическом обществе, именно такому языку, сознательно обогащенному за счет различных национальных языков, эти последние постепенно передадут остальные свои функции» (468).

Если значение всеобщего языка будет все более и более возрастать, если он станет одним из двух родных языков всех членов единого всемирного бесклассового общества, если он будет гораздо более богатым, гибким и благозвучным, чем языки, возникшие в прошлом на путях эволюции, то нетрудно себе представить, что наши потомки в повседневном общении, дома, в семье, на работе все больше и больше будут говорить на всеобщем языке. Ведь такой язык не будет ни для кого чужим, иностранным - будет родным и близким для всех, достоянием всего человечества, где всеобщий мир и всеобщая дружба навсегда станут действительностью.

Разумеется, сейчас нельзя с полной уверенностью утверждать, что поначалу вспомогательный, побочный, а затем - и это главное - основной язык нового человечества непременно перерастет в единый общечеловеческий. На этот счет можно лишь строить более или менее вероятные гипотезы. Более вероятным представляется перерастание основного языка будущего человечества, завершившего социалистическую революцию, в единый, но - и это необходимо всегда иметь в виду, всегда подчеркивать - лишь при условии, что он будет обладать всеми необходимыми для этого качествами и потенциальной возможностью дополнительно приобрести те или иные качества, те или иные черты и детали в процессе контролируемого развития. Более вероятной такая перспектива представляется на основе учета исторического языкового опыта. Но мы не можем исключать возможность создания в более отдаленном будущем какого-то нового языка для роли единого общечеловеческого, быть может, языка четвертой степени искусственности. Это - дело наших потомков, нам дискутировать об этом преждевременно.

Перед нами стоит задача создания по возможности более совершенного языка, способного наилучшим образом выполнять все функции общения разноязычных народов во всех областях знания, деятельности, творчества, в повседневной жизни - всюду, где используются живые языки.

Дальнейшая судьба национальных языков - да и донацио-нальных тоже - на весьма длительный исторический период сомнений не вызывает: они продолжат свое существование, свое развитие. Их функционирование, развитие и создание на их материале всеобщего языка не только не будут мешать друг другу, но, наоборот, одно будет содействовать другому, одно будет другое оплодотворять. Это - процессы не взаимоисключающие, а взаимо-обусловливающие. Создание и внедрение в жизнь языка, представляющего собой научный синтез языков человечества, наряду с существующими языками, безусловно, окажет самое благотворное влияние на них.

Во всем мире немало писателей и читателей, влюбленных в язык своего народа, гордящихся языкотворческими способностями своих предков. Враждебное отношение таких людей к идее создания всеобщего языка было бы печальным недоразумением и непониманием закономерностей общественного, в частности культурного и языкового развития, равнодушием к новым потребностям прогрессивного человечества, бесперспективным взглядом в будущее.

* * *

Да, сегодня еще многих смущает перспектива потери в отдаленном будущем языковой подлинности творений великих художников слова прошлого и настоящего. Что же будет со стихами Пушкина и Гёте, с романами Гюго и Золя, с трагедиями Шекспира и т. д.? Но странно: никого при этом не смущает, что Пушкин для огромного большинства ценителей поэзии доступен лишь в переводах, как и Гёте, Гюго, Золя, Шекспир, как все творцы национальных литератур. Никого не смущает, что большинство национальных литератур доступно в подлинниках лишь ничтожному проценту всех в мире читателей художественных произведений, зачастую - лишь долям одного процента их.

Никого не смущает и то, что латынь, на которой созданы бессмертные шедевры поэзии и прозы, - уже давно мертвый язык, не имеющий народа-носителя, хотя еще и изучаемый многими. А древнегреческий с его «Илиадой» и «Одиссеей»? А санскрит с его «Ведами»? (В 1951 г. он был родным лишь для 555 индийцев, как показала проведенная тогда перепись населения Индии). А древний китайский? А классический арабский? А древний персидский?..

В ходе языкового развития человечества неизбежны такого рода потери и в будущем. Прекратятся они только тогда, когда человечество, преодолев свою извечную языковую раздробленность, от языковой общности перейдет к языковому единству. Тогда все подобные потери возместятся огромным и общим для всех приобретением - единой всемирной литературой, всем доступной в подлинниках и воспроизводящей без искажений современную потомкам языковую действительность: литературные персонажи будут говорить на том же языке, на каком прототипы их говорят в жизни.

И, наконец, еще одно соображение: единый общечеловеческий язык, вероятно, всегда будет единым (единственным) лишь относительно, т. е. всегда наряду с ним будут изучаться и в какой-то мере использоваться языки докоммунистической эры, языки предков, живые для нас. Многие любители поэзии и беллетристики всегда, вероятно, будут читать в подлинниках великих художников слова прошлого, как многие ныне читают в подлиннике Овидия и Горация.

Не исключена также возможность, что будут появляться и новые проекты языков ограниченного употребления - для любителей лингвистических экспериментов.

Всегда будет необходимой общность языка всего населения планеты, а абсолютное единство - в смысле 'единственность' - языка такой необходимостью, надо полагать, никогда не станет: ведь люди способны к двуязычию, многоязычию, и эта способность вряд ли будет когда-либо утеряна.