Глава II
ЯПОНИЯ (1914 - 1916)
Цветок сакуры
Русский корабль "Амур",
следовавший из Владивостока,
прибыл в японский порт Цуруга.
Ерошенко вышел на палубу, слегка
опираясь на трость. Казалось, он
пристально вглядывается в толпу
встречающих. Но он лишь ощущал,
слушал. До него доносился чужой,
пугающий гул толпы. Прохладный
ветер с берега подсказывал слепому,
что на востоке, где еще только
поднималось солнце, должны быть
холмы; его воображение рисовало
портовую площадь, окруженную
домами.
Волнуясь, Ерошенко пошел к
трапу. Капитан козырнул странному
пассажиру, которого, как выяснилось,
ни-кто не встречал.
Что ж, Ерошенко специально
никому не сообщил о своем приезде -
не желал, чтобы его опекали, водили
за руку, как маленького, И показав
таможеннику свой нехитрый багаж -
мешок, гитару и пишущую машинку,
слепец зашагал в сторону вокзала,
который, как он понял, почувствовав
запах паровозного дыма, был где-то
совсем неподалеку.
К счастью, в это время раздался
далекий гудок паровоза. Ерошенко
весь напрягся, запоминая
направление. Он было уже зашагал
дальше, когда кто-то решительно
схватил его багаж, а самого потащил
к коляске. Ощупывая колесо,
Ерошенко вскарабкался на сидение.
Обоняние подсказало ему, что лошади
вблизи не было. Прежде, чем он
окончательно осознал это, коляска
тронулась. "Ну да, рикша, как же я
это сразу не сообразил", - подумал
Ерошенко.
Он представил себя едущим чуть
ли не верхом на человеке и
постарался поскорее рассчитаться с
рикшей. Заплатил ему иену, а сам
пошел к железнодорожным кассам.
Однако в очереди его разыскал всё
тот же рикша и, повторяя "Токио,
Токио", сунул ему маленький
картонный билет. Ерошенко
поклонился и выговорил заученное
им витиеватое японское приветствие:
"Утро подобно бутону лотоса,
освеженному росой". Рикша
ответил тирадой, которую Ерошенко,
конечно же, не понял. Но и после
этого японец неотступно следовал
за ним, а на перроне вышел вперед,
прокладывая Ерошенко путь через
толпу. Рикша посадил Василия в
вагон, устроил его у окна и, сказав
что-то, исчез.
Поезд шел несколько часов, и в
Токио прибыл только под вечер.
Ерошенко, уставший от духоты и
давки, поспешно вышел на перрон и
зашагал к остановке трамвая. План
его был прост - добраться до какого-нибудь
отеля, а оттуда позвонить Накамура,
человеку, с которым вот уже два года
вел переписку.
На площади перед вокзалом
собралась огромная толпа. Повсюду
раздавались сдержанные возгласы:
"Вассё!" ("Даешь!").
Мимо Ерошенко пробежал рикша с
седоком. Он крикнул на ходу: "Суторайки!"
(1) и побежал дальше. "Так
вот в чем дело, - подумал Ерошенко. -
В Токио забастовка, трамваи не идут.
Придется опять нанимать рикшу".
Но подозвать рикшу он не успел -
к нему подошел полицейский: видимо,
этот европеец, стоящий посреди
бушевавшей толпы, вызывал у него
какие-то подозрения. Как ни
объяснял Василий, что ему нужно в
отель, его препроводили в участок.
Навстречу вышел какой-то начальник,
понимавший по-английски, он
внимательно рассмотрел паспорт
Ерошенко и спросил, куда он едет. На
последний вопрос Ерошенко отвечал
неопределенно: он сам не знал пока,
где будет жить, да это было и
неважно, главное, считал он, -
попасть в Японию.
- Но есть здесь кто-нибудь, кто
мог бы за вас поручиться?
- О да, - господин Накамура. Я не
могу написать иероглифами его имя,
но, по-моему, оно означает что-то
вроде "средняя деревня".
Начальник начертал на карточке
какие-то слова и передал девушке,
сидевшей за столиком в углу. Она
зашелестела телефонной книгой и
набрала номер. Ответил не тот
Накамура. Потом был второй, десятый,
двадцатый - все не то. Казалось,
справочник состоял из одних
Накамура. Надо же было, чтобы у
корреспондента Ерошенко была такая
распространенная в Японии фамилия.
- Я вынужден вас задержать.
Переночуете в камере. Завтра
позвоним в управление.
Щелкнул замок портфеля -
начальник собирался домой. В
отчаянии Ерошенко стал перебирать
вещи в чемодане.
- Вот письмо Накамура. Начальник
повертел конверт.
- Здесь нет обратного адреса,
указан всего лишь номер почтового
ящика.
- Но я напишу ему. Он - директор
главной метеорологической
обсерватории. Ерошенко услышал, как
начальник уселся в кресло.
- Накамура Кийоо? Член
императорской академии? Так что же
вы раньше не сказали?
Через пятнадцать минут
Накамура был в участке. Он
обменялся с Ерошенко несколькими
фразами на эсперанто, а затем
обратился к шефу полиции. Тот взял
под козырек и донес до машины
чемодан слепого. Автомобили тогда в
Японии были редкостью, и Накамура
гордился своей роскошной машиной.
Ерошенко ощутил едкий запах
бензина и лака. А потом, когда
машина свернула с магистрали в
узкую улочку, где стоял дом
профессора Накамура, ветер донес до
Ерошенко еле уловимый аромат
цветущей вишни. Несколько
лепестков попали на ветровое
стекло и забились там, как белые
бабочки. Накамура снял их и, положив
на ладонь, сказал:
- Сакура.
"Вот я, наконец, и в Японии",
- подумал Ерошенко.
(1) Суторайки - от англ. strike - забастовка.