А.К.Толстой ГРЕШНИЦА поэма Народ кипит; веселье, хохот, |
A.K.Tolstoj PEKULINO poemo Popolo
bolas, ghojo, rido, |
| Любовью к ближним пламенея, Народ смиренью Он учил; Он все законы Моисея Любви закону подчинил. Не терпит гнева Он, ни мщенья Он проповедует прощенье, Велит за зло платить добром; Есть неземная сила в Нем: Слепым Он возвращает зренье, Дарит и крепость и движенье Тому, кто был и слаб, и хром. Ему признания не надо, Сердец мышленье отперто, Его пылающего взгляда Еще не выдержал никто. Целя недуг, врачуя муку, Везде Спасителем Он был И всем простер благую руку И никого не осудил. То, видно, Богом Муж избранный. Он там, по онпол Иордана, Ходил, как Посланный небес, Он много там свершил чудес; Теперь пришел Он, благодушный, На эту сторону реки: Толпой прилежной и послушной За Ним идут ученики". |
"Kompaton gloras
chi hebreo, Indiferenta al la fam'. Li chiujn leghojn de Moseo Subigis al la legh' de am'; Malamas venghon kaj koleron, Predikas pro la am' suferon, Instruas pagi pro malbon' Per bono; estas en chi hom' Netera forto: li sanigas Kriplulojn; blindajn revidigas, Al chiu donas lau bezon'. Li ech konfeson ne bezonas, Ne estas kontrau li sekret', Ne povas kontraustari oni Rigardon traan de l' profet'. Kaj, kuracante la malsanojn, Li chie estis bon-geni', Al chiu donis helpan manon, Kaj pri neniu jughis li. Li, certe, estas chielano, Li tie, sur la akv' Jordana Iradis kvazau sur la ter'; Li tuta plenas de mister'. Kaj venis nun li, bonanima, Sur cisan flankon de la mar'. Kiel obea greg' pilgrima Lin sekvas lia dischiplar'." |
| Так гости, вместе рассуждая, За длинной трапезой сидят; Меж ними, чашу осушая, Сидит блудница молодая. Ее причудливый наряд Невольно привлекает взоры: Ее нескромные уборы О грешной жизни говорят; Но дева падшая прекрасна; Взирая на нее, навряд Пред силой прелести опасной Мужи и старцы устоят: Глаза насмешливы и смелы, Как снег Ливана, зубы белы, Как зной, улыбка горяча; Вкруг стана падая широко, Сквозные ткани дразнят око, С нагого спущены плеча. Ее и серьги и запястья, Звеня, к утехам сладострастья, К утехам пламенным зовут, Алмазы блещут там и тут, И, тень бросая на ланиты, Во всем обилии красы, Жемчужной нитью перевиты, Падут роскошные власы; В ней совесть сердца не тревожит, Стыдливо не вспыхает кровь, Купить за злато всякий может Ее продажную любовь. И внемлет дева разговорам И ей они звучат укором; Гордыня пробудилась в ней, И говорит с хвастливым взором: "Я власти не страшусь ничьей! Заклад со мной держать хотите ль? Пускай предстанет ваш Учитель Он не смутит моих очей!" |
La gastoj, tiel
rezonante, Parolas che la brua fest'; Kaj inter ili elegante Hetajro sidas, sekigante Pokalon; estas la atest' Pri la meti' - shia sengheno, La nenatura ghojmieno Kaj la krianta bunta vest'. Sed la virino estas charma; Apenau povas iu vir' Antau danghera forto ama Elstari tajdon de l' dezir': Okuloj viglaj kaj mokantaj, La dentoj kiel negho blankaj, Ridet' varmega kiel sud'; La diafana shtof' ekscitas, Al zono svelta faligite De la ebura shultra nud'. Sur shia brusto - diamantoj, Kaj, delikate sonorante, Pendajhoj, chen' el fajna or' Al flamaj distroj de Amor' Alvokas; ombrigante l' vangojn, Al mamoj pintaj sub la rob', Volvita per perlar', lavango Da nigraj haroj fluas sob. Jam konscienco shin ne movas, Ne brulas sang' pro honto jam, Per or' acheti chiu povas Servadon de l' vendebla am'. Shi audas, kiel gastoj miras, Elmontri sin en shi deziras Fiero fia; kun intenc' Afekte la hetajro diras: "Min ne timigas di-potenc', Kun vi mi pretas teni veton: Chi tien venu la profeto - Min ne timigos l' audienc'!" |
| Вино струится, шум и хохот, Звон лютней и кимвалов грохот, Куренье, солнце и цветы: И вот, к толпе, шумящей праздно, Подходит муж благообразный. Его чудесные черты, Осанка, поступь и движенье Во блеске юной красоты Полны огня и вдохновенья; Его величественный вид Неотвратимой дышит властью: К земным утехам нет участья, И взор в грядущее глядит. Печать избранника на нем, Он светел, как Архангел Божий, Когда пылающим мечом Врага в кромешные оковы Он гнал по воле Иеговы. Невольно грешная жена Его величьем смущена, И смотрит робко, взор понизив; Но, вспомня свой недавний вызов, Она с седалища встает, И стан свой выпрямивши гибкий, И смело выступив вперед, Пришельцу с дерзкою улыбкой Фиам шипящий подает. "Ты тот, кто учит отреченью? Не верю твоему ученью, Мое надежней и верней. Меня смутить не мысли ныне, Один, скитавшийся в пустыне, В посте проведший сорок дней! Лишь наслажденьем я влекома, С постом, с молитвой незнакома, Я верю только красоте, Служу вину и поцелуям, Мой дух тобою не волнуем, Твоей смеюсь я чистоте!" И речь ее еще звучала, Еще смеялася она, И пена легкая вина По кольцам рук ее бежала, Как общий говор вкруг возник, И слышит грешница в смущеньи: "Она ошиблась! В заблужденье Ее привел пришельца лик: То не Учитель перед нею: То Иоанн из Галилеи, Его любимый ученик". |
La vino fluas, bruo,
rido, Liuta tint', cimbala strido, La suno, flor' por chies plach'; Kaj jen al la amaso festa Aliras viro simplavesta Kun noblaj trajtoj de l'vizagh'; Liaj staturo, movoj, iro, En brilo de la juna agh', De fajro plenas kaj inspiro; L'aspekt' majesta de la hom' Per ia dia fort' serenas, En tera distr' ne partoprenas Rigard', celanta al estont'. Sur li de elektit' sigelo, Li helas, kiel la Seraf', Kiam li de sur la chielo Satanon per brulanta glav' Forpelis al infer' horora Lau la mansigno de Sinjoro. Nevole la publikulin' Ektremis, ekvidinte lin, Mallevis kapon la gracian; Sed tuj, defion jhusan sian, Rememorinte, la virin' Starighas de che l'richa tablo Kaj, brave rigardante lin, Etendas kun ridet' afabla Pokalon da shaumanta vin': "Instruas vi abnegacion - Sed mi ne kredas kredon vian, En mia kredo - pli da ver'! Vi ne sukcesos min konverti, Vaginta sola en dezerto, Pasinta l'vivon en mizer'! Mi servas nur al am' pasia, Ne konas preghon, faston pian, Mi kredas sole al belec'; Ne konas dion mi alian, Vi ne agitas koron mian, Pri via ridas mi purec'!" Ankorau la parol' fiera Resonis, ridis la virin' Kaj shaum' leghera de la vin' Ankorau gutis sur la teron, Kiam konfuze audas shi: "L'virin' eraris", diras oni, "Kondukis shin en misrekonon De l'vir' gracio kaj statur' - Li estas ne l'profet' hebrea, Sed Iohan' el Galileo, Dischipl' amata lia nur!" |
| Небрежно немощным обидам Внимал он деве молодой, И вслед за ним с спокойным видом, Подходит к храмине Другой. В Его смиренном выраженьи Восторга нет, ни вдохновенья, Но мысль глубокая легла На очерк дивного чела. То не пророка взгляд орлиный, Не прелесть ангельской красы, Делятся на две половины Его волнистые власы! Поверх хитона, упадая, Одела риза шерстяная Простою тканью стройный рост; В движеньях скромен Он и прост. Ложась вкруг уст Его прекрасных, Слегка раздвоена брада: Таких очей благих и ясных Никто не видел никогда. И пронеслося над народом, Как дуновенье тишины; И чудно-благостным приходом Сердца гостей потрясены. Замолкнул говор. В ожиданьи Сидит недвижное собранье, Тревожно дух переводя, И Он, в молчании глубоком, Обвел сидящих тихим оком, И, в дом веселья не входя, На дерзкой деве самохвальной Остановил Свой взор печальный. |
Ne kolerigis koron lian De l' junulino la audac'; Post li, kviera vir' alia Alvenas al chi tiu plac'. Sur li, humila, nek admiro Pieca estas, nek inspiro, Sed de netera pens' profund' Videblas sur la alta frunt'. Ne de profet' rigard' ambona Ghi estas, nek anghela charm'; Dividas sin je du duonoj Helbruna onda la harar'; Falante super togo lana, L' figuron sveltan de sutano Rigore kovras simpla shtof', Modestas li en chiu mov'; Kushante chirkau busho bela, Iom diverghas lia barb', Kaj lumas per beato hela De la okuloj la rigard'. Kaj super la popol' trairas Ghem' de surprizo pri la ven', Kaj pri l'mirakla gasto miras Frapite tuta la festen'. Konversacioj chesis. Spiron Reakirante, gape, mire, Senmove sidas la kunven'. Kaj li, en la alarm-atento, Observis l'gastojn en silento Kaj, en la domon de l'solen' Ne enirante, sur l'virino Okulojn fiksis la fascinajn. |
| И был тот взор как луч
денницы, И все открылося Ему, И в сердце сумрачном блудницы Он разогнал ночную тьму. И все, что было там таимо, В грехе что было совершено, В ее глазах неумолимо До дна души озарено. Внезапно стала ей понятна Неправда жизни святотатной, Вся ложь ее порочных дел - И ужас ею овладел. Уже на грани сокрушенья, Она постигла в изумленьи, Как много благ, как много сил Господь ей щедро подарил, И как она восход свой ясный Грехом мрачила ежечасно. И в первый раз, гнушаясь зла, Она в том взоре благодатном И кару дням своим развратным, И милосердие прочла; И чуя новое начало, Еще страшась земных препон, Она колебляся, стояла... И вдруг в тиши раздался звон Из рук упавшего фиала, Стесненной груди слышен стон, Бледнеет грешница младая, Дрожат открытые уста - И пала ниц она, рыдая, Перед святынею Христа. 1857 |
L'rigard' tralumis kiel
suno, Kaj chion tuj ekvidis Li, Kaj pelis li de nokt' mallumon El koro de la pekulin'; Kaj chio, en la kor' kashita, Farita en malpura pek', En tuta la profund' subite Klarighis en mirakla vek'; Malver' de chiuj faroj shiaj, Malvirto de l'sakrilegio Kaj de l'malchasta viv' rutin' Sur konsciencon frapis shin. Jam che la egho de frakaso Komprenis shi en embaraso, Kiom da bono kaj da fort' Al shi donacis la Sinjor', Kaj kiel tiun chi valoron Per pek' shi fushis chiuhore; Kaj, plena de intuici', En de l'profet' lucida Kaj punon pro la viv' sordida, Kaj karitaton legis shi. Novecon de la viv' sentante, Ankorau tima antau ghi, Stuporis shi, shancelighante... L'pokalo de l'ebria vin' El shiaj manoj falas lante... Audighas ghem' el brust' de shi, Palighas lipoj la tremantaj, Grandighas de l'animo trist', Kaj falis teren shi, plorante, Renaskighinta antau Krist'. tradukita en 1981 |