Язык утраченных иллюзий

Александр Майстровой, "Новости недели"

Более ста лет существует уникальный интернациональный язык, изобретенный восемнадцатилетним еврейским подростком из Белостока. Юный мечтатель надеялся, что, получив универсальный инструмент общения, народы забудут о раздорах и обретут мир. Мир не наступил. Международным языком давно уже считается английский. Но поклонников эсперанто, как это ни парадоксально, с каждым годом становится все больше

Тираны ненавидели этот язык. Адольф Гитлер - за то, что его создатель был евреем и за претензию на международный статус, которым, по мнению фюрера, мог обладать лишь язык Нибелунгов. Иосиф Сталин - за ассоциацию с ненавистным ему космополитизмом и идеей всеобщей, не загнанной в классовые, клановые и национальные ячейки, свободы. Мао-Цзэдун - за осязаемое напоминание о европейской гуманистической культуре, в течение десятилетий расшатывавшей «великую стену» китайского традиционализма. Сенатор Маккарти - из опасения, что безобидная лингвистическая оболочка скрывает ядовитую начинку коммунистической идеологии.

Но преследуемый на севере, эсперанто нашел убежище на юге. Сегодня этот язык более популярен в Африке и Латинской Америке, чем в России, Германии и Соединенных Штатах. И даже в Иране преподавание эсперанто не только не запрещено, но и поощряется фундаменталистским духовенством. Возможно, это попытка доказать либеральность исламских законов, а возможно - протест против господства языка "большого дьявола". Так или иначе, но ехидный вопрос западного журналиста, не подрывает ли изучение созданного евреем псевдоевропейского языка устои государства Корана, не смутил в свое время аятоллу Хомейни. "Этот человек был евреем, но он не был сионистом", - наставительно заметил грозный аятолла, узаконив тем самым право эсперанто на существование в мусульманском мире.

...Родившийся ровно 145 лет назад в Белостоке, Лазарь-Людвиг Заменгоф действительно был далек от идей сионизма. Не считал он себя и религиозным человеком, хотя его отец, школьный инспектор и учитель немецкого и французского языков, повинуясь традиции, зажигал свечи в шабат, соблюдал пост в Судный день и приносил семье подарки на Пурим.

Национальные традиции были для Заменгофа чем-то вроде семейного альбома, извлекаемого из сундука, когда в дом приходят гости. Он посещал синагогу, но не чаще, чем к этому обязывало его общественное положение. Благочестивому еврею никогда не пришло бы в голову вносить поправку в дела Всевышнего и снимать с сыновей Сима, Хама и Яфета проклятие многоязычия.

Где корни национальной нетерпимости? Почему русский так люто материт литовца, литовец исподлобья смотрит на поляка, поляк проклинает немца, а немец презирает и того, и другого, и третьего? И почему все они не любят и сторонятся евреев? То, над чем бились мудрецы с незапамятных времен, не было загадкой для маленького Лазаря-Людвига. Неприязнь - следствие подозрительности, подозрительность же рождена непониманием. Стоит лишь устранить языковые барьеры, и мир превратится в райские кущи. А центром новой Вавилонской башни, которая вознесет к вершинам счастья объединенное процветающее человечество, станет польский город Белосток.

В 1870 году одиннадцатилетний мальчик из семьи преуспевающего польского еврея сел за составление словаря нового языка. Он написал его алфавит, заимствовал международные термины, выделил общие корни из латинских и славянских языков, придумал простые грамматические правила и речевые обороты.

Язык эсперанто (так назвал свое изобретение юный полиглот) сочетал итальянскую певучесть и французскую грацию. Не сведущий в языковедении человек решил бы, вероятно, что перед ним один из диалектов романской языковой группы.

В восемнадцать лет Лазарь-Людвиг торжествующе вручил тетрадь со своим лингвистическим изобретением родителям. Увы, реакция была более чем сдержанной - особенно со стороны отца. "Сперва ты пойдешь учиться, получишь образование, начнешь работать, а уж потом занимайся, чем хочешь", - решительно заявил Заменгоф-старший и как следует спрятал исписанную сыном тетрадь.

Лазарь не стал бунтовать. Слово отца было для него законом, и он послушно выполнил всю программу. Поступил на медицинский факультет Московского, а затем Варшавского университета, получил диплом врача, открыл клинику, женился, обзавелся детьми и хозяйством. Стал практичнее, но в закостенелого прагматика не превратился.

Так и не получив от отца свои записи, он по памяти возродил созданный им пятнадцать лет назад язык, усовершенствовал его грамматическую структуру и добавил несколько тысяч новых слов. Первое пособие по изучению эсперанто вышло в свет в 1887 году - за два года до рождения в австрийском городе Линце человека, которому суждено было растоптать мечты Заменгофа о человеческом братстве.

Вероятнее всего, доживи Лазарь-Людвиг до сегодняшнего дня, он был бы разочарован скромными успехами своего детища. Эсперанто сохранился как хобби интеллектуалов, лингвистический реликт эпохи просветительства и иллюзий, засыпанной пеплом двух мировых войн. На дипломатических переговорах, международных конференциях, деловых совещаниях и научных симпозиумах говорят на совсем другом языке - национальном языке могущественнейшей державы мира. По-английски обращается турист из Швеции к администратору гостиницы в Лусаке, эмигрант из Кении - к немецкому чиновнику, итальянский журналист - к арабскому шейху. Есть ли у языка, придуманного Заменгофом, какие-нибудь достойные перспективы?

Руководитель Израильского института по изучению эсперанто Йосеф Муржан считает, что да, есть: "Английский язык нельзя назвать нейтральным. Спросите француза что-нибудь по-английски - в ответ он ухмыльнется и скажет: "Не знаю". Хотя в этой стране английский преподается в школах как обязательная дисциплина. Аналогичная ситуация в Японии и Иране.

Преимущество эсперанто в том, что он никому не напоминает о национальном унижении и давних распрях. Кроме того, далеко не каждый способен выучить английский. А на эсперанто можно без труда объясняться уже через 16 уроков".

Эсперанто действительно необычайно прост. Здесь нет многочисленных сложных исключений и вековых напластований древних языков. Он так же отличается от любого европейского наречия, как современные новостройки - от покрытых патиной древности средневековых архитектурных ансамблей.

Существительные оканчиваются исключительно на "о", прилагательные - на "а", инфинитивы - на "i". Антонимы отличаются только приставкой: "bona" - хороший, "malbona" - плохой. Выучить эсперанто может, пожалуй, самый бесталанный человек. К тому же поклонники "языка народов" утверждают, что, несмотря на чрезвычайную простоту, эсперанто подкупает своей мягкостью и изяществом.

"Я влюбился в этот язык, когда мне было семнадцать лет, - вспоминает Муржан. - И не забывал его в самые трудные минуты жизни".

Муржан, житель Бат-Яма, в прошлом техник-строитель, с гордостью показывает мне десятки произведений мировой классики, переведенных на эсперанто. Несколько лет он возглавлял Общество любителей эсперанто, но теперь организационной работе предпочитает преподавание и составление словарей.

Между тем биография Муржана такова, что этого человека легче вообразить крайним националистом, чем пацифистом. В 1939 году он чудом выскользнул из-под жерновов нацистского Молоха, уже готовившего истребление евреев Польши. Потом - едва не стал жертвой "борьбы с космополитизмом" в сталинской России. Видел страдания близких, униженных глумлением поляков над памятью Катастрофы, пережил три арабо-израильские войны.

"Конечно, цель Заменгофа была иллюзорна, - признается Муржан. - Хорваты и сербы говорят на одном языке. Так же, как ирландцы-католики и ирландцы-протестанты. Это однако не мешает им остервенело ненавидеть и даже истреблять друг друга".

Но эсперанто до сих пор остается единственным языком, не вызывающим подсознательного отторжения ни у одного из народов мира. И Йосеф сокрушается по поводу равнодушия израильтян к идее Заменгофа. Ведь, объясняет он, "язык народов" популярен сейчас даже там, где о нем ничего не знали еще пару десятков лет назад: в Японии, Китае, государствах Юго-Восточной Азии и африканских странах. В Нидерландах и Италии кружки любителей эсперанто растут, как грибы после дождя; в Восточной Европе пособия по изучению языка можно найти на прилавках едва ли не каждого книжного магазина.

Даже меркантильная Америка стала более снисходительна к изобретению белостокского еврея. "На последней конференции в Вене было значительно больше американских эсперантистов, чем несколько десятков лет назад", - вспоминает Муржан.

Увы, номер в гостинице в австрийской столице ему все еще приходится заказывать на английском...

"Новости недели"

Впервые эта статья опубликована в газете "Новости недели" (Израиль)