ВОПРОСЫ ПСИХОЛОГИИ ОБЩЕНИЯ НА АПОСТЕРИОРНЫХ ЯЗЫКАХ

В.А. Корнилов

Проблема общения - одна "из наиболее плодотворно разрабатываемых в настоящее время 'стыковых' проблем обществоведения" [3, 31]. Различными сторонами речевого общения занимаются лингвисты и философы, социологи и психологи, физиологи и медики. Возникло несколько специальных научных дисциплин, основным объектом которых является исследование проблем речевого общения: психолингвистика, социолингвистика, лингвосоциопсихология и другие. Вопросы психологии общения на искусственных вспомогательных международных языках (КВМЯ) входят в круг проблем интерлингвистики, оставаясь в то же время проблемами психологическими, психолингвистическими и т.д. Наибольший интерес для интерлингвистики, на наш взгляд, представляет исследование актов коммуникации на апостериорных ИВМЯ, особенно на тех из них, которые обнаруживают "преимущественную (доминантную) апостериорность" [10, 62], т.е. на автономных или схематических апостериорных языках (в противоположность натуралистическим апостериорным языкам). Материалом для настоящей статьи послужили наблюдения над проявлениями речевого общения на языке эсперанто.

По-видимому, бесспорным можно считать положение о том, что природа речевого общения во всех существенных моментах остается неизменной независимо от того, каким языком пользуются коммуниканты - одним из тысяч естественных (этнических) языков или одним из сотен искусственных языков и лингвопроектов. При этом, разумеется, следует помнить о серьёзных различиях между общением на родном языке и на неродных языках. Общение на ИВМЯ аналогично в этом смысле общению на естественном языке, не являющемся родным ни для одного из коммуникантов.

В то же время лингвистические,социолингвистические и психолингвистические особенности апостериорных ИВМЯ предопределяют некоторые специфические черты общения на них, накладывающиеся на общие закономерности человеческого общения.

Так, до настоящего времени любой ИВМЯ, любой лингвопроект связан не только с лингвистическими составляющими, но и с конкретной реализацией общей идеи ИВМЯ, а также с определенным социально-культурным движением за пропаганду именно этого лингвопроекта (а значит, и против других лингвопроектов). А поскольку у идеи ИВМЯ существуют не только горячие сторонники, но и весьма значительное количество не менее горячих противников*, постольку общение на ИВМЯ до настоящего времени воспринимается как определенный вызов всем тем, кто по различным мотивам отвергает саму мысль об использовании человечеством искусственного языка.

Трудно установить полный перечень мотивов, делающих человека сторонником или противником идеи ИВМЯ, но можно предположить,что существенную роль в размежевании людей по этому признаку может играть степень сознательной или чаще подсознательной абсолютизации стихийного начала в языке. Е.А. Бокарев в качестве причины идеализации естественных языков указывает пережитки романтической философии, для которой язык - это "непосредственная форма воплощения духа, проявление каких-то таинственных, очень часто непознаваемых сил" [2, 12].

Нуждаются в серьезном научном исследовании аргументы и контраргументы сторонников и противников идеи ИВМЯ (причем к объективному научному. изучению проблемы призывают именно сторонники ИВМЯ, в частности,эсперантисты [16; 28], в то время как противники зачастую стараются просто игнорировать проблему **, требуют научного осмысления причины того, что положительное отношение к идее ИВМЯ отнюдь не гарантирует успехов в овладении конкретным ИВМЯ и неэпизодического присоединения к движению, с ним связанному [16, 107; 17, V].

При анализе всякой человеческой деятельности (в том числе и речевой) возникает необходимость прежде всего остановиться на субъектах деятельности, их признаках и функциях [6, 26]. Что же собой представляют носители ИВМЯ (в частности, эсперантисты, идисты, интерлингваисты) в структуре современного общества?

По характеру занятий ИВМЯ в современном мире их сторонники (носители) могут быть сопоставлены с филателистами, любителями спорта, фотолюбителями и прочими носителями тех или иных увлечений, хобби (отличаясь от них большей социальностью своего увлечения, тесной связью его с вопросами национальной, языковой политики).

Возможности соотношения общности носителей ИВМЯ с общностями этническими, политическими, религиозными и т.д. мы касались в одной из работ [8]. Там же рассматривалось соотношение их с общностями людей, овладевших одним из этнических языков как иностранным. Особого рассмотрения заслуживает связь эсперантистского движения с борьбой за мир, которая нередко считается важнейшей составной частью "внутренней идеи" эсперанто. Одной из существенных социально-мировоззренческих особенностей движения за тот или иной ИВМЯ является его особая роль в лингвистической ситуации в мире (регионе, стране).

Резюмируя все сказанное (здесь и в [8]) , можно.попытаться предложить следующую дефиницию понятия "совокупность носителей конкретного ИВМЯ": это интернациональная, квазиэтническая общность людей - представителей различных наций, классов, религий, политических партий и т.д., овладевших соответствующим ИВМЯ и использующих его хотя бы в одной из форм устного или письменного общения, объединенных позитивным отношением к идее ИВМЯ, создающих в процессе общения друг с другом элементы особой культуры (интеркультуры), отражающей историю своего ИВМЯ, его движения и опирающейся на лучшие достижения общечеловеческой культуры. Все это предопределяет и специфическую совокупность социально-психологических черт носителей ИВМЯ: стремление к установлению международных личных контактов (посредством устного общения или переписки), готовность пропагандировать и распространять свой ИВМЯ, лингвистическая компетентность, превышающая средний уровень тех, кто не занимается ИВМЯ, и т.д.

В эсперантистской печати делались попытки определить важнейшие качества идеального эсперантиста. Так, Н. Танев на страницах "Bulgara esperantisto" отмечает, что для достижения и осуществления таких высших целей эсперанто, как "взаимопонимание", "дружба и мир между всеми народами", эсперантист должен постоянно совершенствоваться, постоянно расширять и углублять свои знания. Это значит, что он должен быть любознательным и деятельным человеком ... Он должен быть общественно активным, должен, быть хорошим пропагандистом и интернационалистом ... У него не должно быть ненависти или пренебрежения к нациям и народам... Взаимопомощь - характерная черта подлинных эсперантистов ... - Как гуманисты и интернационалисты эсперантисты должны быть верными сторонниками мира и активными борцами за мир" [22, 2].

Любопытно, что эти требования, сформулированные в социалистической Болгарии, значительно углубляют и развивают представления об идеале настоящего эсперантиста, складывавшиеся в процессе эволюции эсперанто. Напомним в связи с этим слова одного из пионеров эсперантистского движения А, Грабовского, сказанные еще в 1908 году, о том, что высший идеал автора эсперанто - "содействие сближению и братству" между народами [4, 401], В наше время нидерландец Огал противопоставляет различным типам эсперантистов ("bonan-tagon esperantistoj", "вечно новым эсперантистам", "эсперантистам-филателистам" , "эсперантистам-графоманам", "клубным эсперантистам", "эсперантистам-ходячим словарям", "эсперантистам-грамматистам" и т.д.) "обыкновенных эсперантистов": "это прогрессивные люди, которые интересуются многими вещами, в том числе и языком эсперанто. Они используют его практически и стараются распространить его. Для них эсперанто является хорошим средством того, чтобы внести свой вклад в дело взаимопонимания народов, в дело сохранения мира, борьбы народов против войны,сохранения общечеловеческой культуры" [21].

Сравнивая приведенные здесь примеры формулировок требований к "идеальному эсперантисту", мы видим как различия, так и то общее, что выкристаллизовалось в определенный "социальный заказ" на типичного эсперантиста. *** Очевидным в то же время является факт, что в реальности в общение на эсперанто (или на другом ИВМЯ) вступают самые различные люди (сравните хотя бы упомянутый неполный список "типов эсперантистов" по Огалу), причем основными факторами, определяющими эти различия, являются уровень овладения языком, мотивы и цели общения на нем.

Что касается уровня владения эсперанто, то здесь наблюдается парадоксальная картина. С одной стороны, любой учебник эсперанто, любая пропагандистская брошюра подчеркивают легкость изучения языка; с другой стороны, в эсперантистской печати в изобилии встречаются сетования на недостаточное знание языка многими эсперантистами, на "крокодильство" во время встреч и собраний (например, [17; 18; 20]). С целью улучшения техники владения разговорным эсперанто предлагаются более совершенные методы обучения, среди которых так называемый "загребский метод" обучения "легкому эсперанто" [23]; делается пессимистический вывод о невозможности в совершенстве овладеть языком эсперанто [5]. И если вдуматься, то никакого особого противоречия в приведенных фактах и суждениях нет: достигнуть свободного владения языком эсперанто на уровне разговорно-бытовой речи, на уровне нейтрального стиля легче, чем любым неродным этническим языком; достигнуть же совершенства во владении даже родным языком на уровне творения художественных произведений - дело, куда более сложное. И как ни парадоксально предлагаемое загребцами выделение специальной учебной разновидности эсперанто - "легкого эсперанто" , - оно свидетельствует о вполне нормальном развитии эсперанто как языка, приобретающего "полный набор функций".

Мотивы общения на ИВМЯ по своей природе в основном совпадают с мотивами общения на родном или неродном этническом языке. Главный мотив можно определить как стремление вступить в контакт с целью обмена "взглядами, представлениями, установками, мнениями, чувствами и т.д." [13, 34]. Но сам факт обмена информацией посредством ИВМЯ, помимо конкретных мотивов отдельного акта общения, предполагает еще и предварительную мотивацию, обусловливающую овладение данным ИВМЯ. А поскольку "в межличностном общении индивид выступает как диалектическое единство общего, особенного и индивидуального" [3, 33], совокупность мотивов общения неизбежно должна быть достаточно сложно организована, стратифицирована: в ней могут быть выделены

Вопрос о мотивах изучения языка эсперанто явился предметом интересной дискуссии на страницах органа Всеобщей Эсперанто-Ассоциации - журнала "Эсперанто" [25; 26] в рамках которой западногерманский юрист и психолог Г. Вельгер поставил вопрос о необходимости научного изучения социопсихологических причин обращения к эсперанто. Он полагает, что не легкость изучения этого ИВМЯ и не его нейтральность может привлекать к нему новых адептов. Более существенными для отдельного индивида оказываются иные мотивы: возможность переписки с людьми из самых различных стран, возможность путешествовать, интерес к "внутренней идее" эсперанто и т.д. [26]. Другой автор настаивает на том, что "идеальные мотивы" важны сейчас не менее, чем во времена Заменгофа, и что стремление действовать "для блага грядущих поколений" нередко занимает важное место среди мотивов, побуждающих к овладению эсперанто.

Можно привести немало конкретных примеров эффективности "реальных" мотивов овладения эсперанто. Ограничимся одним, хорошо известным: слепой В.Я. Ерошенко в 1912 г. совершает поездку без сопровождающих в Лондон благодаря знанию эсперанто, специально выученного для осуществления этой поездки. Этот факт остается яркой иллюстрацией действенности такого мотива, как стремление путешествовать по различным странам, имея возможность всюду найти людей, могущих понять тебя и оказать необходимое содействие.

В то же время без "идеальных" мотивов вряд ли могло бы существовать соответствующее организованное движение за распространение конкретного ИВМЯ, которое само по себе порождает новые мотивы практического характера, связанные со спорами внутри движения, с определением целей его организации. ****

Не следует забывать о том, что у многих начинающих заниматься языком эсперанто (впрочем, как и любым другим языком) первоначальные мотивы обращения к нему существенно изменяются в процессе общения на нем. "Это те обычные случаи, когда человек под влиянием определенного мотива принимается за выполнение каких-либо действий, а затем выполняет их ради них самих, в силу того, что мотив как бы сместился на их цель. А это значит, что данные действия превратились в деятельность" [12, 311]. По-видимому, в тех случаях, когда начинающий эсперантист перестает заниматься языком или остается "вечно начинающим", мы имеем дело с фактами противоположного характера: общение на эсперанто оказывается недостаточно мотивированным, а смещения мотива на цель не происходит.

Цели общения на ИВМЯ, очевидно, имеют не менее сложную структуру, чем мотивы. И в этом случае "конечная цель" движения сторонников данного ИВМЯ - сделать его вспомогательным средством общения между народами,отдельным индивидом (или даже целой социальной группой) может осознаваться и приниматься в различной степени, сочетаясь с более конкретными и актуальными целями (для индивида это может быть совершенствование в языке, возможность более свободного неформального общения с представителями различных стран, обмен необходимой информацией, предметами коллекционирования и многое другое; для социальной группы, организации это может быть стремление расширить каналы воздействия на новые социальные слои в различных странах, расширить сферу своего влияния за счет общающихся на данном ИВМЯ и т.д.).

Мотивы и цели конкретных актов общения могут быть весьма различными в зависимости прежде всего от типа речи, ситуации общения. Пытаясь наметить "типологию речи", А.А. Холодович формулирует пять дихотомических признаков (средство выражения, наличие/отсутствие партнера, ориентированность речевого акта, число воспринимающих речь, контактность речевого акта), комбинации значений которых дают 32 типа речи [14]. Л.П. Крысин говорит о восьми компонентах, формирующих речевую ситуацию, включая в них и место, и цель, и тему общения [9, 72-73], причем, поскольку каждый из компонентов "принимает множество значений", "число ситуаций очень велико" [10,73]. По-видимому, для различных целей могут быть предложены различные классификации речевых ситуаций, весьма существенно их отличие от указанных выше.

Для анализа мотивов и целей конкретных актов общения на ИВМЯ наиболее соответствует, на наш взгляд, классификация речевых актов, основанная как минимум на следующих пяти дихотомических признаках:

1) средство выражения (устная/письменная форма общения);

2) контактность/дистактность речевого акта;