TARTU RIIKLIKU ULIKOOLI TOIMETISED
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ ТАРТУСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА
АСТА ЕТ COMMENTATIONES UNIVERSITATK TARTUENSIS
ALUSTATUD 1893.а. VIHIK 671 ВЫПУСК ОСНОВАНЫ В 1891г.ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ
ИНТЕРЛИНГВИСТИКИINTERLINGUISTICA TARTUENSIS 3
ТАРТУ 1984
ОБЗОР ВАЖНЕЙШИХ ИНТЕРЛИНГВИСТИЧЕСКИХ ИЗУЧЕНИЙ В СССР
А.Д. Дуличенко
В 1956 г. появилась первая послевоенная, специально интерлингвистическая работа "Международный вспомогательный язык как лингвистическая проблема", написанная для центрального советского лингвистического журнала "Вопросы языкознания" двумя крупными языковедами - Е.А. Бокаревым и О,С. Ахмановой. Однако, по справедливому замечанию В.П. Григорьева,вплоть до 60-х гг. "исследования в области интерлингвистики осуществлялись ,.. обычно где-то на периферии основных направлений науки о языке", притом в большинстве таких исследований лишь "указывалось на некоторые проблемы" [15,38; 13, 35]. Как бы то ни было, но притягательность интерлингвистической проблематики особенно ощутимо начинает проявляться в нашей науке именно с 60-х гг., когда внимание исследователей привлекают структуральные методы изучения языка, когда формируются различные направления прикладной лингвистики, четче осознается связь языкознания с рядом новых научных дисциплин. В социально-политическом плане обращение к интерлингвистике диктовалось интенсивно расширяющимися контактами между государствами и народами мира, необходимостью поисков путей преодоления языковых барьеров. Опыт интерлингвистики в этом отношении оказывался во многом поучительным, хотя и до конца неоцененным.
За послевоенный период, начиная с 1946 и по 1982 г. включительно, в нашей стране было опубликовано более 400 работ, из которых половина посвящена различным вопросам общей интерлингвистики, остальные затрагивают проблематику частной интерлингвистики (в основном эсперантологию, несколько меньше - другие проекты международных искусственных языков). Если до 1956 г., т.е. времени появления упомянутой работы Е.А. Бокарева и О.С. Ахмановой, в год выходили буквально единицы интерлингвистических заметок и статей, то с 1956 г. число таких работ (в ежегодном исчислении) достигает в среднем десятка. С появлением в 1968 г. книги Э. Свадоста "Как возникнет всеобщий язык?" эта цифра ежегодно превышает иногда значительно) 10, а с 1976 г., когда выходит первый послевоенный сборник "Проблемы интерлингвистики", и 20 названий (подробные данные в нашей книге "Советская интерлингвистика. Аннотированная библиография за 1946-1982 гг." Тарту, 1982) .
Статистика эта показательна и позволяет надеяться на поступательное развитие отечественной интерлингвистики и вовлечение в круг исследователей ее проблематики все новых специалистов - прежде всего лингвистов, философов, социологов, психологов и др. В настоящем обзоре мы остановимся лишь на наиболее значительных исследованиях, вышедших из-под пера профессиональных лингвистов; интерлингвистическая проблематика в философских, социологических и проч. работах может стать темой специальной статьи.
* * *
Примечательной особенностью послевоенной советской интерлингвистики является то,что она в значительной мере сохраняет и развивает лучшие дореволюционные и довоенные традиции. Весьма существенно, что мы имеем целую плеяду профессиональных лингвистов, которые проблематику международных вспомогательных искусственных языков ставили на один уровень с исследованием естественных (живых) языков, иными словами, делали международные вспомогательные языки полноценным объектом изучения. Так, до революции на этой позиции стоял выдающийся языковед И.А. Бодуэн де Куртенэ (срав. получившую широкий резонанс в международной лингвистике его полемику с немецкими младограмматиками К. Бругманом и А. Лескином), в довоенное время - известный советский африканист и крупнейший интерлингвист Н.В.Юшманов. После войны этого принципа придерживался крупный кавказовед, специалист по ряду микроязыков Дагестана (от 200 человек говорящих до нескольких тысяч) Е.А. Бокарев.
* * *
В 50-60-е гг. Е.А. Бокарев был одним из немногих лингвистов, чьи выступления и публикации имели для судьбы нашей интерлингвистики неоценимое значение. К сожалению, Бокарев печатался мало, не успел он завершить и запланированный им незадолго до смерти большой труд по теоретическим основам интерлингвистики. Но и то, что оставил нам он, важно в методологическом и общетеоретическом отношениях.
Упомянутая нами ранее статья "Международный вспомогательный язык как лингвистическая проблема" (совместно с О.С. Ахмановой) [5] была первой после войны попыткой показать теоретическое значение интерлингвистической проблематики для общего языкознания. Авторы подробно рассматривают полемику по вопросам международных искусственных языков, имевшую место в конце XIX в. между Х.Шухардтом и Г. Мейером, а в начале ХХ в. - между И.А. Бодуэном де Куртенэ, с одной стороны, и К. Бругманом и А. Лескином - с другой. Солидаризируясь в целом с позицией Шухардта и Бодуэна де Куртенэ особенно в вопросе о необходимости сделать международные искусственные языки полноценным объектом лингвистического исследования, Бокарев и Ахманова в то же время показали неприемлемость для марксистского языкознания ряда положений старой науки о языке, среди которых идея о разрешении языковой проблемы в результате борьбы крупных наций за мировое господство (как считал Мейер) , антисоциальный, по сути натуралистический, взгляд на язык, высказанный Бругманом и Лескином в пылу полемики, и др.
В современной лингвистике, пишут авторы, "оппозиция идее искусственного международного языка стала гораздо менее ощутимой", что дает реальные возможности теоретически оценить опыт практического использования проектов международных искусственных языков - "массового лингвистического эксперимента, длящегося несколько десятков лет". В теоретическом плане авторов привлекает проблема выделения, инвентаризации и классификации всех присущих человеческим языкам значений и со-значений - очень важная для усовершенствования существующих международных вспомогательных языков проблема, но все еще остающаяся слабым звеном "общесемантических изысканий". Опираясь на идеи А. Мартине ("La linguistique et les langues artificielles" , - in: Word, 1946, N 1), Бокарев и Ахманова считают объективно оправданными в лингвопроектировании (хотя и не всегда легко реализуемыми) принципы необходимости и достаточности, т.е. лексика и грамматические элементы должны покрывать все существенно необходимые семантические и грамматические сферы и в то же время не должны перекрывать их. Для апостериорного лингвопроектирования, признаваемого современным и перспективным, должны быть выработаны объективные критерии определения интернациональности лексики и в этой связи выделен "максимально интернациональный корнеслов", учитывающий также ситуацию в языках Востока,прежде всего в таких языках, как китайский, хинди. В словообразовательном плане натуралистические проекты (интерлингва, окциденталь-интерлингве и др. ) пользуются готовыми производными словами, что является "отступлением перед трудностями последовательного научного изучения проблемы словообразования, попытку чисто эмпирического ее разрешения"; автономные же проекты (эсперанто, идо, новиаль и т.д.), напротив, обладают разработанной системой словообразования, что "сообщает этим языкам большие словообразовательные возможности и вместе с тем делает их простыми и легкими для усвоения". Для лингвопроекта существенно , чтобы большинство входящих в него слов имели прозрачную структуру, т.е. "внутреннюю форму" и последовательное соответствие обозначаемого обозначающему. Несмотря на неразработанность в интерлингвистике вопросов синтаксиса, "национально-языковая окраска" синтаксических построений в международных искусственных языках не представляется авторам серьезным препятствием для взаимопонимания. Авторы указывают на чрезвычайную важность строго научного подхода к определению фонемного состава и орфоэпического стандарта в международном языке.
Бокареву принадлежат первые у нас разработки по типологии международных искусственных языков (доклад на эту тему он сделал в 1956 г. на заседании секции общего и сравнительно-исторического языкознания в Институте языкознания АН СССР) и одна из первых попыток определить роль международных искусственных языков при создании языка-посредника для машинного перевода {доклад на конференции по проблемам машинного перевода в 1958 г. ; см. тезисы: [11, 14] .Теоретическому обоснованию проблемы сознательного регулирования языка и языковых процессов посвящена статья Бокарева "Стихийное и сознательное в_языке" [10, 10-15; см. также: 8, 7-10].Сознательное обнаруживается уже в факте создания (и усвоения) литературного языка, который требует планомерного расширения словарного состава, в том числе и обращения к заимствованиям, определения орфоэпических и проч. норм. Степень сознательного, искусственного элемента в языках может быть различной, но четче всего она обнаруживается в лексическом фонде языка. В то же время, учитывая опыт языкового строительства 20-30-х гг. в СССР, Бокарев указывает, что "наша способность влиять на язык не безгранична": невозможно, например, устранить из языка элементы, имеющие категориальную сущность (скажем, родовые показатели и категорию рода существительных в русском и др. языках и т.д.). Задача человеческого общества в будущем - "лучше управлять своим языковым хозяйством".
Бокарев последовательно отстаивал нашедшую достаточно глубокую разработку в 20-30-е гг. в трудах Э.К. Дрезена теорию о двух формах существования общего языка - международного вспомогательного и общечеловеческого языка будущего (см. нашу работу "Концепция международного и всеобщего языка Э.К. Дрезена. Фрагмент истории довоенной отечественной интерлингвистики", - в изд.: Interlinguistica Tartuensis, 2, Tartu, 1983, с. 89-121). Этому посвящена его работа "Современное состояние вопроса о международном вспомогательном языке" [9, 12-20], об этом же он говорил в своем докладе, прочитанном на заседании Президиума АН СССР в 1967 г. Актуальной Бокарев считал разработку теоретических вопросов международного вспомогательного языка, причем он был противником создания специального международного языка только для науки: "Международный язык науки не может быть резко отграничен от международного языка обычного общения". Разрешить проблему международного языка (в том числе и в науке) можно только международным соглашением на уровне Организации Объединенных Наций, ЮНЕСКО, специальных комиссий национальных Академий наук, для чего уже сейчас "необходимо возможно более широкое экспериментальное использование конкретной формы международного языка (например, эсперанто) для научных целей".Сам Бокарев придавал должное внимание и вопросам частной интерлингвистики: он известен как составитель двух крупных советских русско-эсперантского (1966; совместно с другими) и эсперанто-русского (1974) словарей, ряда специальных исследований структуры одного из международных языков - эсперанто и обобщающих работ по другим проектам международного вспомогательного языка (помещены в различных энциклопедических и справочных изданиях).
О.С. Ахманова неоднократно обращалась в дальнейшем к различным вопросам интерлингвистики. В сборнике Московского университета "О точных методах исследования языка" (1961) она указала на значение опыта интерлингвистики для разработки вопросов языкового значения, поисков семантических универсалий и под. Ей же принадлежит первое словарное определение интерлингвистики, опирающееся на известные работы В.П. Григорьева. В "Словаре лингвистических терминов" (1966) интерлингвистика признается "разделом языкознания, изучающим разнообразные вопросы, связанные с созданием и функционированием различных вспомогательных языков - от международных языков типа эсперанто, интерлингва и т.п. до математических языков-посредников, информационно-логических языков и вспомогательных кодов для машинного перевода, информационных машин и т.п.". Позднее это понимание науки о международном языке было несколько корректировано: интерлингвистика отнесена к семиотике, а технизированные знаковые объекты (вспомогательные коды машинного перевода и под.) были признаны также объектом "инженерной лингвистики". Существенно, что вновь было подчеркнуто, что интерлингвистика "имеет не только богатые традиции, но и занимает в эпоху научно-технической ркволюции важное место в системе наук" [6, 24-25]. В докладе "Естественные языки и проблема создания вспомогательного языка науки в эпоху научно-технической революции" , прочитанном на проводившейся АН СССР научной конференции "Научно-техническая революция и функционирование языков мира" (1974), Ахманова показала возможности и важность опыта интерлингвистического лингвопроектирования для создания своеобразного Basic Russian (или russe fondamental ) для целей лингводидактики [4, 20-21].
В Эстонии интерлингвистикой плодотворно занимается акад. П. Аристэ, известный специалист по общему и финно-угорскому языкознанию, знаток и исследователь языков мелких народностей Союза. В 1960 г. он опубликовал в таллинском журнале "Keel ja Kirjandus" большую статью "Kunstliku keele kusimus" ("К вопросу об искусственном языке") [3, 263-269], в которой рассмотрел проблему международного вспомогательного языка (эстон. rahvusvaheline abikeel) на широком интерлингвистическом фоне. Аристэ придерживается того понимания интерлингвистики, которое в наше время получило название плановой лингвистики. Для того чтобы международный искусственный язык успешно выполнял свои функции, он должен отвечать нескольким оптимальным требованиям: 1) его словарь (и грамматика) должен быть максимально интернациональным, 2) грамматическая система - стабильной и в то же время 3) способной к дальнейшему развитию, что предусматривает практическое использование такого языка. Аристэ считает заслуживающими особого внимания.вопросы сознательного регулирования языка. Признавая экспериментально-прогностическую ценность реально функционирующих международных вспомогательных искусственных языков (особенно эсперанто), он полагает, что ''человеческий разум создаст такой язык, который явится международным вспомогательным средством наряду с национальными языками" (см. также: [1, 33-37]). Этот будущий международный язык мыслится исследователю как апостериорный по структуре, поскольку, создавая общее средство коммуникации, человечество не должно отрываться от реального, апробированного веками, языкового опыта. Аристэ подчеркнул также весьма важный аспект: международный вспомогательный (искусственный) язык должен проходить свою эволюцию в тесной связи с развитием человеческого общества [2, 70-71]. (Подробно интерлингвистические и эсперантологические занятия акад. П. Аристэ изложены нами в статье "Акад. П.А. Аристэ и интерлингвистика" ,в изд.: Interlinguistica Tartuensis, 1, Tartu, 1982, c . 6-14).
В начале 60-х гг. плодотворную интерлингвистическую деятельность начал крупный специалист по лингвистической поэтике В.П. Григорьев. Отличительной особенностью его работ, посвященных кардинальным проблемам интерлингвистики, является страстный полемический стиль, обращенный к лингвистам-теоретикам, которые скептически смотрят на проблему международного искусственного языка. С 70-х гг. многие интерлингвистические труды Григорьева получили мировую известность и были переведены на ряд языков.
Григорьеву принадлежит первая, весьма результативная попытка дать определение интерлингвистики и выяснить ее место среди других наук. Уже в одной из своих первых работ - докладе, подготовленном для конференции по прикладной лингвистике (Черновцы, 1960) и озаглавленном "Основные задачи интерлингвистики", - он определяет эту науку, "как лингвистическую дисциплину, которая занимается изучением международных языков вообще, исследованием принципов создания и условий функционирования 'искусственных' вспомогательных международных языков - в особенности" [17, 3-5]. Позднее в работе "О некоторых вопросах интерлингвистики", вышедшей в журнале "Вопросы языкознания" в 1966 г., это определение наполняется конкретньм содержанием: с одной стороны, в компетенцию интерлингвистики входит изучение "процессов взаимодействия национальных языков в современную эпоху и дальнейшее развитие марксистско-ленинского учения о языке в коммунистическом обществе, ряд типологических проблем и, в частности, проблема языковых 'интернационализмов' ", с другой - "разработка принципов и методов создания 'искусственных' языков разного типа, прогнозирование их структуры, определение их функциональных возможностей и отношения к 'естественным' языкам, обобщение опыта функционирования различных вспомогательных международных языков - как 'искусственных', так и 'естественных' ". Общее языковое средство коммуникации, рассматриваемое в связи с лингвистическими и нелингвистическими аспектами, позволяет в то же время трактовать интерлингвистику шире - как междисциплинарную науку, изучающую "способы удовлетворения потребности в средстве международного общения в его социальном, историко-филологическом и иных аспектах" [13, 35-54].
Интерлингвистика занимает почетное место в кругу языковедческих дисциплин прикладного характера; в некоторых вопросах она сближается с кибернетикой. Григорьев стремится провести четкое разграничение, с одной стороны, искусственных языков, структурно и функционально сопоставимых с национальными языками (это языки типа эсперанто, идо, интерлингва и под.), с другой стороны, искусственных образований (= "языков"), представляющих собою вспомогательные коды и "языки"-посредники для машинного перевода, информационно-логические "языки" и т.д., существование которых не требует звуковой формы, при этом данный тип языков,по Григорьеву, должен быть включен в комплекс интерлингвистических исследований, так как "общая теория интерлингвистики не может успешно развиваться, не используя новых методов точного лингвистического анализа. С другой стороны, новые проблемы прикладного языкознания оказываются тесно связанными не только с определением перспектив языкового развития (чем в первую очередь должна заниматься интерлингвистическая теория) , но и с некоторыми конкретными ее достижениями в прошлом" [15, 38-39]. В то же время весьма существенно проводимое Григорьевым разграничение задач общей и частной интерлингвистики: "В отличие от эсперантологии, интерлингвистика опирается на опыт создания и функционирования не какого-нибудь одного из существующих проектов искусственного вспомогательного международного языка, а учитывает и обобщает данные самых различных интерлингвистических начинаний, выдвигая задачу разработать общую теорию создания и функционирования искусственной семиотической системы, функции которой принципиально не отличались бы от функций 'естественных' языков"[15, 41].
В этой связи представляется совершенно необходимой разработка принципов классификации интерлингвистических объектов. Григорьев дает в виде наброска основания такой классификации, учитывая прежде всего функциональный и структурный аспекты:
1) в функциональном плане: а) искусственные международные вспомогательные языки противопоставляются естественным языкам международного использования (вероятно, в плане специфики характерных для них сфер?); б) глобальные проекты искусственных международных языков - зональным, континентальные; в) функционально поливалентные искусственные международные языки или, как пишет Григорьев, "с полным объемом функций (для 'всех' ") - функционально ограниченным проектам (например, только для науки и под.);
2) в структурном плане: а) апостериорные противопоставляются априорным (к последним причислены также символические языки, языки-посредники машинного перевода, математические типа "логлэн" или "юнисист" и др.) ; б) так наз. автономные системы искусственных вспомогательных международных языков - натуралистическим, в) искусственные международные языки с относительно гомогенным корнесловом - гетерогенным системам (то же,что и противопоставление "апостериорные - априорные"?) [13, 48].
Безусловно, эта классификация нуждается не только в определенной конкретизации, но и в установлении более четких принципов противопоставления интерлингвистических объектов. Вместе с тем предложенная предварительная схема противопоставлений типов искусственных вспомогательных международных языков (и естественных языков международного назначения) дает почву для серьезных раздумий.
Григорьев один из первых показал значение опыта интерлингвистики для проведения языковой политики [14, 5-21], поскольку в обеих этих областях решающая роль принадлежит сознательному регулированию языкового материала и языковых процессов. В этой связи он справедливо пишет: "Уже на уровне искусственного вспомогательного международного языка, потребность в котором ощущается и в наши дни, фактор стихийной эволюции сдает свои позиции, а на передний план выступает целенаправленное развитие языка, который из субъекта развития полностью превращается в объект сознательного воздействия человека" [14, 20; 15, 42]. Характеризуя отношение И.А. Бодуэна де Куртенэ к интерлингвистике, Григорьев склоняется к тому, что едва ли не существеннейшей чертой лингвистической концепции великого ученого была "постоянная борьба за правильное понимание проблемы стихийного и сознательного в развитии языка" [12, 53-66]. Бодуэн де Куртенэ придавал большое значение учету "сознания и 'воли' человеческой в языковой жизни", требовал различать в языке "бессознательное" и "сознательное", "естественное" и "искусственное" (в экзаменационных требованиях по "Введению в языковедение", 1911); для готовившегося в 1904 г. в России 1 съезда славянских филологов и историков он предложил для обсуждения интерлингвистические темы типа "О славянском 'взаимном' (международном) языке Матии Маяра и Орослава Цафа", "Об языковом пуризме (о "чистительстве", об очищении языка и неразличении "естественности" и "искусственности" в языке")"; в 1907 г. Бодуэн вступил в полемику с К. Бругманом и А. Лескином, призывая сделать международные искусственные языки полноправным объектом исследований и доказывая возможность сознательного регулирования языковых процессов; активно участвовал он и в работе известной "Делегации по принятию вспомогательного международного языка".
В 20-30-е гг. интерлингвист Э.К. Дрезен показал, что реально функционирующий международный искусственный язык неминуемо должен обнаружить в своей внутренней структуре эволюционные процессы (см. упомянутую ранее нашу работу "Концепция международного и всеобщего языка Э.К. Дрезена", раздел 5, с. 100-107). Григорьев, опираясь на эту идею, пытается решить "проблему определения лингвистического времени искусственных языков", типологически сопоставляя наблюдаемые в них изменения с эволюционными процессами в естественных языках. В тезисах к своему докладу на конференцию по общему языкознанию "Основные проблемы эволюции языка" (Самарканд, 1966) он показывает эволюционные процессы в эсперанто, видя их в а) использовании все новых и новых возможностей, предоставляемых языку его достаточно гибкой структурой; б) тенденции пополнения языка более краткими лексическими формами за счет пространных, длинных (т.е. типа eta вместо malgranda "маленький"); в) появлении новых значений в корневых словах; г) постоянном расширении и обновлении словарного состава [18, 49-52].
В ряде работ Григорьев убедительно доказывает недопустимость альтернативы "национальный язык или эсперанто". "Следовало бы, - пишет он, - серьезно обсудить конкретные шаги по замене этого неконструктивного 'или' на более диалектическое 'и', а также способы перехода от стихийного распространения искусственного вспомогательного международного языка... к последовательному, телеологически осмысленному его освоению" [13, 53]. Однако тезис о том, что "искусственный вспомогательный международный язык вполне может сосуществовать, больше того - активно взаимодействовать с национальными языками", остается все же нераскрытым [15, 43].
В тесной связи с традицией русской и советской интерлингвистики решает Григорьев вопрос о формах существования общего языка. Различая ближайшую (международный вспомогательный язык) и далекую (будущий единый общечеловеческий язык) перспективу, он в то же время считает, что теоретически "проблема создания эффективного искусственного вспомогательного международного языка не может быть решена без определения и учета общей перспективы языкового развития, без принципиальной постановки вопроса о будущем едином языке всего человечества" [14, 19]. Что касается будущей формы общечеловеческой речи, то Григорьев допускает два возможных пути ее формирования: первый путь - стихийного взаимодействия естественных (национальных) языков, к признанию которого склоняются многие философы и социологи, реально не может быть доведен до конца в силу непроницаемости (или же очень слабой проницаемости) таких лингвистических уровней, как фонетика и морфология (шире - грамматика); второй путь - это путь сознательного апостериорного языкотворчества, т.е. тот путь, который уже давно проложен и имеет давние традиции в истории интерлингвистики [15; 16].
Здесь нет возможности остановиться более или менее детально на других вопросах интерлингвистической концепции Григорьева. Отметим только, что Григорьеву лучше, чем кому-либо из современных интерлингвистов (и эсперантологов), удается увидеть глубинные, часто неприметные на первый взгляд, черты структуры и функционирования современных искусственных вспомогательных международных языков. В эсперантологическом плане здесь весьма ценны его размышления о лингвистической нормативной недостаточности (эсперанто), о противоречиях категориальной сущности корней, о появлении диалектически противоположной тенденции в области развития словаря (с одной стороны, сохранение, проективных корней и способов словообразования, с другой - тенденция к неологизации) и мн.др.
В 1968 г. вышла первая послевоенная монография по интерлингвистике, изданная Институтом философии АН СССР. Речь идет о книге Э.П. Свадоста "Как возникнет всеобщий язык?" [26, 287 с]. Э.П. Свадост - непрофессиональный лингвист, однако идеей всеобщего языка занимался в течение 30 лет своей жизни. Монография имеет достаточно прозрачную структуру: в ней дан сжатый очерк истории интерлингвистических идей (глава 2: "Четырехвековая история попыток создания вспомогательного международного языка"), затем отдельно рассматриваются существующие теории формирования всеобщего языка (глава 3: "Эсперанто и теория двух всеобщих языков, вспомогательного и единого"; глава 4: "Теория выделения всеобщего языка из национальных"; глава 5: "Теория всемирного слияния языков"), доказывается несостоятельность предубеждения против искусственного всеобщего языка (глава 6) и излагается точка зрения автора на проблему всеобщего языка (глава 7: "Общечеловеческий язык как одна из проблем преобразования мира").
Книга Свадоста вызвала в 60-е - начале 70-х гг. большой резонанс в отечественной к зарубежной интерлингвистике, на нее было написано более десятка рецензий как в нашей, так и в иностранной печати. Единодушным мнением большинства рецензентов было одно: книга затрагивает актуальную проблему, по которой существуют различные, часто прямо исключающие друг друга, точки зрения. Книгой Свадоста еще раз было подчеркнуто: "Лингвистика не может оставаться наукой только двух временных измерений - познающей прошлое языков (чем занимается историческая лингвистика) и их настоящее (чем занимается лингвистика описательная, структурализм в частности): она должна думать и о языке будущего" [26, 258],Однако профессиональными лингвистами (и интерлингвистами в особенности) сразу же было замечено, что лингвистическая аргументация автора (за исключением отдельных, иногда свежих и оригинальных деталей) не всегда на уровне современного теоретического языкознания,а зачастую обнаруживает его недостаточную компетентность в этой области. На это указал в предисловии к книге один из ее ответственных редакторов проф. Е.А. Бокарев ("Лингвистической стороне проблемы... уделяется гораздо меньше внимания. Эпизодические суждения автора о качествах языка будущего не вытекают из анализа типологии существующих языков и проектов международного языка", с. 4), об этом же позднее писал и В.П. Григорьев [13, 35]. В книге действительно немало весьма субъективных суждений, затрагивающих различные аспекты теоретического языкознания. Проиллюстрируем это на таких примерах. Пытаясь разобраться в диалектике языка, Свадост обращается к семантике слова "язык", находя в нем два значения - абстрактное и конкретное. На этой основе он считает, что "язык в своей главной функции представляет собой единство противоположностей: средство общения - средство разобщения" [26, 243-244]. Между тем абстрактно понимаемый "язык" не может быть реальным средством общения: диалектическое противоречие проявляется в конкретных, реально функционирующих языках. Так, отдел. взятый язык ("русский язык", "турецкий язык", "словенский язык" и т.д.) служит для его народа-носителя, с одной стороны, средством общения (и объединения), с другой стороны, средством внешнего (а не внутреннего) разобщения, поскольку он отгораживает данный народ-носитель от других народов, говорящих на иных языках. Вторая часть этого диалектического противоречия, рассматриваемая с позиций ее преодоления, как раз и является предметом интерлингвистики. Еще один пример. Задаваясь вопросом о том, каким должен быть фонологический (у Свадоста - "фонемический") строй общечеловеческого языка, автор ратует за создание "новой фонологии - критической" [26, 261], которой, по его мнению, предстоит заниматься "критической и сравнительно-исторической оценкой их [языков], выработкой точных критериев определения степени благозвучности языков". Между тем типологическое изучение фонологического состава и структуры языков мира достаточно давно и успешно проводится в теоретическом языкознании. Что касается "степени благозвучности", то это не столько фонологическое, сколько эстетическое (или лингвоэстетическое) явление.
И все же важно представить в общих чертах интерлингвистическую концепцию Свадоста, поскольку она уже стала фактом современной науки о международном языке.
Свадост считает, что "язык будущего есть проблема настоящего: в будущем (быть может, не столь далеком, как это кажется) всеобщий язык перестанет быть проблемой - станет живой реальностью как второй язык всех народов мира. Именно в наши дни проблема всемирного языка может и должна стать объектом плановой научной разработки" [26, 12]. В этом высказывании - "хронологическое кредо" интерлингвиста Свадоста. Потому для него представляется несущественным учет ближайшей и далекой перспективы языкового развития человечества; сейчас, сразу же и до конца решить проблему многоязычия Земли. Если говорить об общем языке, то он должен быть одним и только единожды сконструированным - для далекого будущего. По сути, такая постановка вопроса имеет одну, весьма существенную крайность: она не учитывает потребности нынешнего дня, когда при факте многоязычия следует искать реальные и потенциально возможные общие средства коммуникации, "более прогрессивные, по выражению М.Д. Каммари, формы языкового общения". Недооценка (и даже отрицание) настоящей реальности и ближайшей перспективы может к тому же отвлечь лингвистов от решения насущных задач. Между тем еще в 20-30-е гг. отечественная интерлингвистика, как мы уже отметили, пришла к заключению о принципиальной необходимости различения ближайшей и далекой перспективы языкового прогнозирования, этот тезис нашел одобрение и поддержку и в современной советской интерлингвистике (срав. работы Е.А. Бокарева, В.П. Григорьева и др.).Потому нельзя согласиться с утверждением Свадоста о том, что "вспомогательный язык между нациями - таково основное положение буржуазной теории всеобщего языка" [26, 121]. Изучение интерлингвистических теорий Запада показывает, что и там далеко не все интерлингвисты держатся концепции вспомогательного языка: появляется огромная масса проектов именно всеобщего (а не вспомогательного!) языка - о некоторых из них сам Свадост пишет в своей книге (боабому японца Фуишики Окамото, унилингва Н. Агопоффа из Франции, UNI Э. Уайнскотт и сума Б. Рассела из США и многие другие) . Существо дела в другом: в распространенном среди западных интерлингвистов идеалистическом представлении о том, что не смена социального строя, а "всеобщий язык будет содействовать улучшению общества во всем мире" (это образец частых заявлений составителей новых лингвопроектов на Западе, см.:[26, 150]; в производстве все новых и новых лингвопроектов в отрыве от реальной языковой ситуации, в явном порою "лингвистическом империализме" , который проявляется как в стремлении силой распространять крупные западные языки во всемирном масштабе, так и в стимулировании тенденции ко все большей окцидентализации ("озападниванию") апостериорного лингвопроектирования (последнее сводится опять-таки исключительно к германо-романскому языковому материалу), в чрезмерном индивидуализме и резкой оторванности от народных масс - основных носителей языка и др.
В представлении Свадоста "всемирный, или всеобщий, общечеловеческий, язык может быть вторым (вспомогательным, побочным) языком всех народов мира, может быть их первым (основным) языком и, наконец, единственным, (единым)... Эти языковые общности грядущего человечества суть общности первой (начальной), второй (переходной) и третьей (завершающей) ступеней" [26, 134]. Терминологически (и хронологически) это предлагается обозначить, как "вспомогательный всеобщий язык" —> "основной всеобщий язык" —> "единый всеобщий язык", при этом на первом этапе (т.е. вспомогательном) всеобщий язык изучается как иностранный и функционально ограничивается использованием лишь в международном сношении; на втором этапе (т.е. основном) всеобщий язык должен стать одним из двух родных языков - "члены нового всемирного общества" живут во "всеобщем двуязычии" ; на третьем этапе всеобщий язык становится единственным и единым для всех ("один родной язык для всех: при отсутствии знания других языков или при слабом знании их и очень редким пользованием ими") [26, 147]. Во всех случаях речь, естественно, идет о всеобщем искусственном языке. В этой связи странным представляется признание Свадоста в том, что "нельзя отрицать возможность [перерастания одного из национальных языков во всеобщий]", о чем заявлено в конце главы "Теория выделения всеобщего языка из национальных" (хотя до того весь пафос как раз и был направлен на слабые места этой теории!).
К сожалению, Свадост непоследователен и в вопросе сущности структуры всеобщего (искусственного) языка. Вопрос этот действительно непрост, поскольку сейчас мы не мэжем представить себе более или менее осязаемо формы общечеловеческой речи далекого будущего. Признавая возможность сохранения связи с имеющимся языковым опытом человечества и видя отдаленные контуры всеобщего языка в реально проявляющемся процессе интернационализации, Свадост высказывается так: "Общечеловеческий язык закономерно будет языком третьей степени искусственности, основанным на языковом опыте человечества" [26, 229]. Под третьей степенью искусственности Свадост имеет в виду проекты международных языков апостериорного типа, т.е. тот путь, который выдвигает интерлингвистика уже на протяжении нескольких веков (фактически первым лингвопроектом наивысшей апостериорности был всеславянский язык хорватского просветителя XVII в. Юрия Крижанича). Вместе с тем трудно выполнимым оказывается условие, чтобы общий язык был "по своему материалу ни западным, ни восточным - он должен быть всемирным, общечеловеческим не только по функции, но и по своим составным элементам" [26, 136]. В интерлингвистике установлено, что наивысшая концентрация апостериорных элементов ("составных элементов") возможна в случае совершенствования (упрощения) живого языка либо создания общего проекта на основе материала генетически близких языков; апостериорность сохраняется в лингвопроектах, основанных на материале различных групп одной языковой семьи. Выход за пределы генетически родственной семьи языков неизбежно ведет ко все большему увеличению априорных элементов, что в конечном счете при синтезировании материала различных семей выливается сначала в смешанный по структуре язык, а затем и чисто априорный. Без априорности невозможно себе представить "составные элементы общечеловеческого языка". Потому Свадост колеблется, и его признания в этой связи носят характер субъективных предположений. Так, в одном месте монографии он пишет, что не исключена возможность, что "единым языком единого человечества станет язык априорного типа" - язык лексической символики, который будет создан в более отдаленную эпоху" [26, 136]. Этот же тип структуры предлагается и в случае выработки "терминолексики всеобщего языка, которая войдет в будущий Единый всемирный классификатор материальных ценностей". К примеру, в термине "корова" препозитивный элемент к мог бы обозначать "сельское хозяйство" , элемент о - "животноводство", р - "молочное животноводство", второе о - "самка крупного рогатого скота", в и а - возраст (взрослая, дающая молоко, в отличие от телки) и определенную породу. В то же время общеупотребительная лексика будет носить апостериорный характер [26, 55-57]. Априоризация терминолексики - это явная перекличка с проектами априорных философских языков, создание которых было начато еще в XVII в. Р. Декартом. В этой связи возникает вопрос: не окажется ли такой общечеловеческий язык апостериорно-априорным, т.е. таким структурным типом, который, так же, как и все другие, был выработан в интерлингвистике еще в XIX в.?
Свадост сделал попытку выделить основные принципы (их 7) отбора элементов лексики из живых языков для словаря общечеловеческого языка. К сожалению, и здесь еще много неясного: что, например, понимать под "достоинством самого языка" - качество, которое будет влиять на возможность рассмотрения того или иного языка как лексического источника; как будет учитываться в этой работе "вклад народа или народов, говорящего или говорящих на данном языке , в развитие всемирной цивилизации"? [26,233]. Вопросов возникает много. Это и неизбежно, поскольку речь идет о языковом прогнозировании , далекого будущего. И все же книга Свадоста, несмотря на очевидные теоретические слабости и спорные положения, сыграла свою положительную роль, возбудив интерес исследователей к проблемам общего языка.
В 70-е гг. начинают появляться работы ираниста М.И. Исаева, занимавшегося интерлингвистикой у проф. Е.А. Бокарева. Исаев считает интерлингвистику частью социолингвистики [20, 26]. В статье "Об основных методологических проблемах интерлингвистики" (1975) Исаев показал, что марксистское рассмотрение интерлингвистических проблем должно проводиться с учетом современного состояния и перспектив развития общества. В Советском Союзе, где на роль межнационального средства общения 130 народов и народностей объективными условиями был выдвинут русский язык, не существует альтернативы "русский язык или эсперанто". Международный искусственный язык лишь вспомогательное средство, использующееся в определенных условиях при контактах с представителями других стран [19, 211-215; см. также: 21, 3-12]. Вслед за Е.А. Бокаревым, Исаев признает актуальной проблему международного вспомогательного языка; что касается общечеловеческого языка, то это дело очень отдаленного будущего. В монографии "Язык и нация" (совместно с А.Т. Базиевым) Исаев поместил специальный раздел "О языке будущего", в котором рассмотрел существующие в советской лингвистике, социологии и философии точки зрения на проблему и высказался за искусственное создание такого языка. Правда, в этой работе вопрос о языке будущего фактически сводится к проблеме международного языка науки, при этом он мыслится "построенным на основе логической грамматики и, по возможности, международной терминологии. Этот язык мог бы вводиться в научный облход постепенно и планомерно" [ 7, 223]. Пригодность именно такого пути иллюстрируется практикой функционирования эсперанто. Исаев является президентом Ассоциации советских эсперантистов и автором очерка "Язык эсперанто" (1981), изданного Институтом востоковедения АН СССР в серии "Языки народов Азии и Африки".
Работы интерлингвиста С.Н. Кузнецова, германиста по основной специальности, стали появляться преимущественно с начала 80-х гг., однако его первая работа "К вопросу о типологической классификации международных искусственных языков" была опубликована уже в 1976 г. в сборнике "Проблемы интерлингвистики" [22, 60-78]. Кузнецов существенно детализирует и развивает возможные подходы к типологической классификации международных искусственных языков (и лингвопроектов), опираясь на первые в этом плане разработки Л. Кутюра и Л. Ло ("Histoire de la langue universelle", Paris,1905; "Les nouvelles langues Internationales", Paris, 1907). Так, в зависимости от характера морфемы априорные языки выступают как обладающие мотивированностью морфемного знака и как не обладающие ею: к первым относятся нумерационные проекты, пазиграфии, жестовые языки, пазилалии, ко вторым - рисуночные пазиграфии, звукоизобразительные языки (они характеризуются формальной мотивированностью), философские, или логические, языки и языки, учитывающие принцип психологической ассоциации. Апостериорные делятся на лесически гомогенные и гетерогенные. Предлагается также учет степени и глубины деформации естественного слова, рассматриваемой в фонологическом и морфологическом аспектах.
В 1982 г. в издательстве Университета Дружбы народов имени Патриса Лумумбы вышли две книги Кузнецова - "Основы интерлингвистики" и "Основные понятия и термины интерлингвистики" [24, 107 с; 23, 80 с.]. Несмотря на то что они написаны как учебные пособия для студентов университета, обе книги имеют несомненное теоретическое значение. Приходится только сожалеть, что тираж обеих книг совершенно недостаточен при нынешнем активизировавшемся интересе к интерлингвистическим проблемам со стороны особенно молодого поколения лингвистов и специалистов иных областей.
"Основы интерлингвистики" состоят из небольшой (с. 3-21) общей и пространной (с. 22-100) исторической части. В первой части ("Предмет и основные проблемы интерлингвистики") Кузнецов дает определение интерлингвистики как "раздела языкознания, исследующего проблематику межъязыкового общения", что подразумевает изучение вопросов многоязычия, взаимодействия языков и интернационализмов и, наконец, международных языков - как естественных, так и искусственных (называемых также плановыми). Автором предлагается достаточно стройная структура науки о международном языке: общая интерлингвистика изучает вопросы межъязыковой коммуникации, международных естественных и искусственных языков; в компетенцию частной интерлингвистики входит анализ конкретных плановых языков (вероятно, не только "получивших реализацию в общественном употреблении" - как быть тогда с лингвопроектами, не нашедшими массового использования?) [24, 20]. Плановая лингвистика"* оказывается центром, который сближает общий (теория лингвопроектирования и функционирования плановых языков) и частный (теория отдельных плановых языков) разделы. Определяя место плановых языков в мировой лингвистической ситуации, т.е. их отношение к естественным (в том числе к естественным международным) языкам, автор показывает, что "сферы функционирования международных естественных и международных искусственных (плановых) языков в настоящее время совершенно различны, при этом международное использование естественных языков является производным, стимулированным факторами социально-исторического плана (престиж государства, мощность отправляемых информационных потоков и под.), что непосредственным образом вовлекает их в мировой информационный и торгово-промышленный оборот. Плановые языки, напротив, не обладают такой социально-экономической обусловленностью и потому их функционирование ограничено. Касаясь проблемы общечеловеческого языка, Кузнецов четко различает, как это принято в советской интерлингвистике, две формы существования общего языка - международного вспомогательного и единого языка будущего человечества; определить конкретные формы последнего не представляется сейчас возможным.
Несмотря на незначительный объем, первая часть "Основ интерлингвистики" насыщена большим числом полезных сведений. Некоторые из них при подготовке расширенного издания книги следовало бы уточнить. Так, определение понятия "международные языки" (с. 5) хотя и отграничивается от понятия "межнациональные языки", остается, однако, расплывчатым, так как неясно, почему межнациональные языки не могут считаться языками регионального межъязыкового общения (с. 9)? Вопрос этот сложный, серьезно никем не разрабатывался. Глобальный и региональный уровни межъязыкового общения допускаются автором только по отношению к естественным международным языкам. Между тем такая пространственно-функциональная оппозиция возможна и по отношению к международным вспомогательным искусственным языкам, на что в свое время обратил внимание В.П. Григорьев [13, 48].
Вторая часть книги представляет собой "Очерк истории интерлингвистики", написанный сжато и в то же время чрезвычайно содержательно. Изложение развития интерлингвистических идей здесь обрывается, к сожалению, началом XX в. Кузнецов предлагает периодизацию истории интерлингвистики, которая, без сомнения, найдет широкое признание: 1) до 1629 г., т.е. времени появления теоретических рассуждений и наброска проекта философского языка Р. Декарта (до этого - изолированное лингвопроектирование без теоретических основ), 2) 1629-1879 гг., т.е. до времени появления волапюка М. Шлейера (период формирования и развития теории лингвопроектирования), 3) после оформления теории функционирования планового языка и возникновения интерлингвистики в ее современном понимании) [24, 22]. Следовало бы только добавить, что последний период характеризуется не только оформлением теории функционирования международных искусственных языков, но и дальнейшим развитием теории лингвопроектирования, так как именно в последнее столетие (т.е. с 1879 по 70-е гг. XX в.) было создано наибольшее число проектов международных (и всемирных) искусственных языков - свыше 650, в том числе и наиболее успешный из них эсперанто (см. данные такого рода в нашей статье "Interlingvistika minevikust ja tanapaevast", - in: Keel ja Kirjandus, Tallinn, 1982, N 6, Ik. 289).
Над хронологическими границами оформления интерлингвистики как науки следует, видимо, еще поразмыслить.
Отличательной особенностью "Очерка" является обращение к фундаментальным, имеющим непосредственное отношение к становлению интерлингвистики, проблемам. Сформулированные интерлингвистикой важнейшие теоретические положения, касающиеся специфики структуры и функционирования международных языков, иллюстрируются многочисленными примерами. Каждое положение находит оценку с позиций современного теоретического языкознания. При возможном переиздании книги следовало бы обратить внимание на некоторые детали. Автор в нескольких местах "Очерка" (с. 33, 34) утверждает, что проект всеславянского языка хорватского просветителя Юрия Крижанича построен на основе русского языка. Название "руски jeзик" (или "ruski jezik"), которое дал своему всеславянскому языку Крижанич, еще ничего не говорит о его истинной основе. Многочисленными исследованиями установлено, что базой для Крижанича послужили русско-церковнославянский и хорватский (хорватско-сербский) языки, элементы которых наиболее ощутимы в текстах на его всеславянском языке. И уж совсем трудно согласиться с мнением автора "Очерка" о том, что "если не считать проекта Крижанича, 'новый язык' Фегэ представляет собой первую попытку построения апостериорного искусственного языка" (с. 40). Не следует отказывать в приоритете великому славянскому мыслителю: его проект апостериорного всеславянского языка (1666 г.) появился ровно на 100 лет раньше проекта Фегэ langue nouvelle (1765 г.), к тому же представляющего собой упрощение, усовершенствование всего лишь одного языка - французского (так же, как проект 1650 г. Ф. Лаббе lingua universalis - упрощение латинского). Отсюда следует, что основоположником апостериорного лингвопроектирования, учитывающего материал не одного языка, а группы родственных языков, является именно Крижанич.
И еще: ни Г.Сапель (1790), ни Б.Кумердей (1793), ни тем более Я.Геркель (1826) и М.Маяр (кстати не в 1848, а в 1863-1865 гг.) не делали "попытки реформирования живых языков славянских" - они были создателями (особенно два последних) типично апостериорных лингвопроектов, базировавшихся на материале большинства славянских языков.
Несколько слов о волапюке. На с. 55 дана не совсем ясная общая характеристика этого языка: его словарь следует все же признать если не апостериорно-априорным, то - априорно-апостериорным, а грамматику не просто синтетической, а прежде всего - априорной. Весьма сомнительна повторяющаяся в работах по истории интерлингвистики и принятая автором книги цифра 505 440 - столько, якобы, по К.Ленцу , можно образовать в волапюке глагольных форм от одной основы. Не совсем точно, что "последним образцом волапюкской литературы" была изданная в 1916 г. брошюра анонимного автора. Последняя книга на волапюке вышла в 1964 г.: J. Schmidt. Jenotem valemapuka 'Volapuk'. - Amsterdam, 1964 ("История всемирного языка 'волапюк'). А в 30-е гг. А. де Йонг, пытаясь возродить этот язык и волапюкское движение, издал ряд крупных работ: Gramat Volapuka. - Leiden, 1931, VIII + 113 fl.; Woerterbuch der Weltsprache. Vodabuk Volapuka pro Deutanapukans. - Leiden, 1931, XVI + 4.94 fl.; в 1950 г. вышел также словарь Й. Крюгера "English - Volapuk" (Gams, 1950, 52 fl.). Последнее же периодическое издание на волапюке датируется не 1908 г., а 60-ми гг., когда в Голландии выходил под редакцией Крюгера "Volapukagased" - продолжение начатого еще в 1932 г. А. де Йонгом бюллетеня "Volapukagased pro Nedanopukans".
Наконец, несколько слов о "Библиографии". Все 130 содержащихся здесь работ посвящены существенным проблемам общей и частной интерлингвистики, при этом даны работы не только на русском, но также на различных западных и международных искусственных языках. Жаль только, что в "Библиографии" не оказалось: а) работ И.А. Бодуэна де Куртенэ, в частности, не выделена его знаменитая статья "Zur Kritik der kuenstlichen Weltsprachen" (1907), тем более что фрагменты этой и другой статьи ("Вспомогательный международный язык") были переведены на русский язык и вошли в его "Избранные труды по общему языкознанию" (т. II, М.: АН СССР, 1963); б) одной из первых работ по вопросам общей интерлингвистики - книги венгерского интерлингвиста Д. Силадьи "Versus interlinguistica" (Milano, 1931; сначала опубликована в изд.: Schola et vita, anno VI, Milano, 1931, N 4-5, p. 97-120) - именно ей, наряду с книжкой О. Есперсена "A new science: interlinguistics" (Cambridge, 1931), суждено было возвестить об оформлении новой языковедческой дисциплины; в) фундаментальных трудов одного из старейших венгерских интерлингвистов европейского ранга, доктора филологии Будапештского университета И. Сердахейи: Metodologio de Esperanto. - Budapest , 1975 , 376 p.; Eszperanto. Bevezetes es nyelvgyakorlatok. Budapest, 1976, 307 Ik.; BabeItol a vilagnyelvig. - [Budapest], 1977, 415 Ik.; Krestomatio de Esperanta literaturo. Vol. I-II. - Budapest, 1979-1981, 466, 324 p.; Bevezetes az interlingvisztikaba. Torteneti vazlat es forrastanulmany. - Budapest, 1980, 290 Ik.; вышедший под его редакцией огромный том "Miscellanea interlinguistica" (Budapest, 1980, 513 p.) и др.; г) серьезных работ крупнейшего интерлингвиста ГДР Д. Бланке: Plansprache und Nationalsprache: ein Beitrag zur Erforschung ihrer spezifischen Kommunikationsleistungen... Vol. I-II. - Berlin, 1975 ,170, 74 S.; его многочисленных интерлингвистических работ в таких журналах, как "Zeitschrift fur Phonetik, Sprachwissenschaft und Kommunikationsforschung", "Das Altertum", "Sprachpflege", "Scienca Revuo", "Paco" и др., и вышедшие под его редакцией важные в методологическом отношении сборники "Socipolitikaj aspektoj de la Esperanto-movado" (Budapest, 1978, 228 p.), "La internacia lingvo: sciencaj aspektoj" (Berlin, 1979, IV + 237 p.). Ценный материал содержится также в серийном издании Будапештского университета "Esperantologiaj kajeroj", в польском издании "Studia esperantologiczne" (Katowice, 1979) и др. Из интерлингвистической периодики выпал журнал "Currero international" (с 1964 г., на языке интерлингва) , международный научный журнал "Scienca Revuo" (с 1949 г.), весьма ценный для истории интерлингвистики "Informilo" - орган Института международного языка в Вене (с 1950 г) и выходившие до войны "Tolero"—> "Interlanguages", "Mondo" и даже отечественный журнал "Международный язык". Не имеет прямого отношения к интерлингвистике рекомендуемая автором книга А.Ю. Жлуктенко "Мовнi контакти" ("Языковые контакты").
В пособии "Основные понятия и термины интерлингвистики" содержатся сведения о важнейших интерлингвистических организациях и комиссиях ("Академия международного языка", 1887-1950-е гг., "Делегация по принятию международного языка", 1901-1910 гг., в которую входил И.А. Бодуэн де Куртенэ, О. Есперсен и др. видные лингвисты, "Космоглот(т)", 1916-1928 гг., почетным председателем которого был И.А. Бодуэн де Куртенэ, а членом Н.В. Юшманов, "Ассоциация международного вспомогательного языка", 1924-1953 гг.), об основных международных искусственных языках, имевших или имеющих реальное использование (волапюк, эсперанто, идиом-неутраль - лучше "нейтральный язык", латино-сине-флексионе, идо, окциденталь-интерлингве, новиаль, бэсик инглиш, интерлингва). Большую часть книги, однако, занимает словарь интерлингвистических терминов - первая в отечественной интерлингвистике попытка комплексно представить современную специальную лексику. В мировой интерлингвистике первым опытом в этом направлении был краткий интерлингвистический словарь Д. Силадьи,приложенный к его работе "Versus interlinguistica" (1931) и названный "Dictionario terminologico de interlinguistica. Schedio encyclopaedico". Словарь Кузнецова превосходит его не только количественно (соотношение терминов здесь приблизительно 50:115),но и уровнем описания, отвечающим требованиям современной (интер)лингвистической теории. И все же словарь Д. Силадьи до сих пор по достоинству неоценен. Одно из его преимуществ состоит в энциклопедическом характере терминологических статей (по этому же пути пошел и Кузнецов), во внимании к весьма тонким и в то же время имеющим общеинтерлингвистическое значение явлениям и процессам. В дальнейшей работе над словарем важно было бы учесть такие термины Д. Силадьи и их интерлингвистическое толкование, как, например, euphonia "эвфония", harmonia in interlingua "гармония в международном языке", intuitionismo interlinguistico "интерлингвистический интуитивизм" и др. - они отражают принципы подхода интерлингвиста при создании им основ языка; в интерлингвистическом аспекте термины типа principio de Jespersen "метод (или принцип) Есперсена", thesi de Michaux "тезис Мишо" и под. оказываются не менее важными, чем аналогичные термины "правило де Валя" (regula de Wahl), "маккенсеновские слова" (paroli makensenik). В словаре должны найти свое место распространенные в интерлингвистике термины с префиксальным элементом pan- (pangermanismo, panromanismo), поскольку их из-за семантического своеобразия не могут заменить термины с префиксом inter- [между прочим, не удобнее ли для русского словаря иметь "межроманский" , "межгерманский" - как "межславянский" (с. 53), а не гибридное "интерроманский", "интeprepмaнский"?].
Интерлингвистический словарь Кузнецова, несмотря на скромность объема, оказывается все же наиболее полным собранием основных терминов. Можно надеяться, что отсюда интерлингвистическая лексика станет постепенно "пробивать себе дорогу" в общеязыковедческие словари, которые, кстати заметить, неохотно включают даже старые, давно апробированные в фундаментальных трудах по проблемам международного языка термины. Представляется нужным уже сейчас заняться решением такого принципиально важного теоретического вопроса, как выявление лексической, семантической, а также функциональной специфики интерлингвистических терминов по сравнению с терминами общего языкознания. Ибо, в противном случае, каждый раз могут возникать сомнения в "интерлингвистичности" тех или иных терминов. Если, например, "проекты космических языков иногда ошибочно относят к компетенции интерлингвистики" (с. 48), то зачем в интерлингвистический словарь помещать статью "космолингвистика", начало которой падает не на 50-е, а на 20-е гг., притом первым космическим лингвопроектом был не астраглосса Л. Хогбена (1952), а отечественный АО? (Об этом мы подробно писали в статье "О некоторых направлениях лингвопроектирования в современной интерлингвистике", - in: Interlinguistica Tartuensis, 2, Tartu, 1983, с. 14-18). Точны ли термины "регионализм", "региональная лексика" (с. 70) в номинативном плане, если для выражаемых ими значений (в интерлингвистическом смысле) можно использовать термины типа "славянизмы", "германизмы", "романизмы" и под.? Вопросы такого рода предстоит еще решить. Но первые многообещающие шаги в этом направлении уже сделаны.
* * *
В 60-е и особенно 70-е гг. становится очевидно, что в отечественном языкознании формируется группа специалистов, готовых заниматься разработкой основных проблем интерлингвистики. С 1963 г. эта группа под руководством проф. Е.А. Бокарева работает в составе секции интерлингвистики при Институте языкознания АН СССР (ныне - группа интерлингвистики при том же институте во главе с проф. М.И. Исаевым). Результатом работы секции был изданный в 1976 г. в академическом издательстве "Наука" первый послевоенный коллективный сборник "Проблемы интерлингвистики" [25, 159 с.]. Сборник посвящен памяти проф. Е.А. Бокарева и содержит статьи по общим проблемам интерлингвистики, в том числе по типологии и истории международных искусственных языков. Основные работы из этого сборника мы уже упоминали. Выход этой книги был встречен благожелательными откликами в советской и зарубежной языковедческой печати: о нем писали "Вопросы языкознания", "Zeltschrift fuer Phonetik, Sprachwissenschaft und Kommunikationsforschung", "Zeltschrift der Universitat Halle" и др. издания. Интерлингвистическая группа организуется при Тартуском университете, где традиции изучения проблем международного языка и преподавания курсов интерлингвистики сформировались давно. С 1982 г. в рамках "Ученых записок Тартуского университета" выходит серия "Interlinguistica Tartuensis" (выпуск 1: Актуальные проблемы современной интерлингвистики. Сборник в честь семидесятипятилетия акад. П.А, Аристэ. Тарту, 1982, 200 с.; выпуск 2: Теория и история международного языка. Тарту, 1983, 123 с), в которой сотрудничают также интерлингвисты всей страны. Большим подспорьем в развитии интерлингвистических исследований в нашей стране явилось создание в 1979 г. Ассоциации советских эсперантистов, объединяющей в своих рядах тысячи знатоков международного вспомогательного языка эсперанто.
Актуальность интерлингвистики, присутствие ее категорий и понятий при решении многих важных общетеоретических проблем языкознания стали очевидными. Потому интерлингвистическая проблематика в той или иной форме затрагивается или обсуждается на различных конференциях и симпозиумах, в общетеоретических трудах. Уже в 1957 г. на всесоюзной конференции по вопросам соотношения синхронного анализа и исторического исследования языка, проведенной АН СССР, дискутировался вопрос о том, возможна ли диахрония (конкретно - эволюция) в искусственных языках типа эсперанто, идо и др. (полемика В.П. Григорьева с Б.В. Горнунгом, см.: Известия АН СССР, Отделение языка и литературы, т. XVI, 1957, вып. 6, с. 556-568). Важное место интерлингвистическая проблематика занимала и на конференции 1972 г. "Соотношение естественных и искусственных языков" (заседание по проблеме "Естественные языки и искусственные языки международного общения"), проведенной в Институте языкознания АН СССР Научным советом по проблеме "Кибернетика" при Президиуме АН СССР (см.: Вестник АН СССР, 1973, № 3, с. 117-121; Научно-техническая информация ВИНИТИ, серия 2, 1973, № 6, с. 24-28 и др.). Без интерлингвистических докладов трудно было бы представить себе работу конференции "Научно-техническая революция и функционирование языков мира", проведенной в 1974 г. в Институте языкознания Научным советом "Закономерности развития национальных языков в связи с развитием социалистических наций и др.
Интерлингвистическая проблематика все активнее пробивает себе дорогу в "большую лингвистику". Прямо или косвенно она затрагивается такими современными языковедами, как В.А. Аврорин, Н.Д. Андреев, В.В. Акуленко, Л.И. Баранникова, Ю.Д. Дешериев, Ф.М. Березин, П.Н. Денисов, Вяч.Вс. Иванов, А.А. Леонтьев, В.И. Кодухов, Н.А. Кондратов, В.Г. Костомаров,И.Б. Рамишвили, А.А. Реформатский, Г.В. Степанов, А.В. Суперанская, Н.И. Толстой, Б.А.Успенский, А.С. Чикобава, В.Н. Ярцева и др. Уже упоминалось об интересе центрального теоретического журнала "Вопросы языкознания" к проблемам международного языка (статьи Е.А. Бокарева, О.С. Ахмановой, В.П. Григорьева). В 1976 г. в передовой, статье этого журнала "Некоторые задачи советского языкознания" писалось: "Во всем мире, в том числе и у нас, сейчас много внимания уделяется проблеме разработки всевозможных искусственных языков для тех или иных научных и технических целей. Важность усилий в этом направлении безусловна..." (ВЯ, 1976, № 2, с. 4). Авторы статьи "Современное общественное развитие, научно-техническая революция и язык" П.А. Азимов, Ю.Д. Дешериев, Л.Б. Никольский, Г.В. Степанов, А.Д. Швейцер, констатируя, что "мировой лингвистический процесс в значительной мере развивается стихийно", ставят перед языкознанием задачи, интерлингвистичность которых не вызывает сомнения: "Прогнозирование мирового лингвистического процесса в последнюю четверть XX в. и в первой половине XXI в., - пишут они, - вызывает жизненную необходимость теоретического освещения и практического решения целого ряда весьма актуальных для человечества проблем: на каких языках народы мира будут овладевать непрерывно увеличивающимися достижениями научно-технической революции; как будут развиваться в лингвистическом плане национальные взаимоотношения, посредством каких языков будут расширяться повседневные контакты между народами; в каких масштабах следует планировать развитие, расширение общественных функций различных языков... Многие из этих вопросов мирового лингвистического процесса уже сейчас требуют своего решения с определенных методологических, теоретических и идеологических позиций". И далее: "Необходимо всемерно расширять сознательное социальное вмешательство в функционирование, развитие и взаимодействие языков, целесообразно направляя процесс дальнейшего развертывания мирового лингвистического процесса" (ВЯ, 1975, № 2, с. 10). Целая программа задач, в которых сходятся интересы социолингвистики и интерлингвистики! Тезис о возможности сознательного воздействия на язык, о социальной управляемости человеческого языка не нов, но только в нашу эпоху он получает особую актуальность. В сборнике "Ленинизм и теоретические проблемы языкознания" (1970) В.А. Аврорин выделяет среди прочих (разговорно-бытовой язык, наддиалектное койне, культовый язык, литературный язык, межнациональный язык; мы бы добавили также: международный и мировой естественный язык) и две интерлингвистические формы существования языка - вспомогательный искусственный язык и единый общечеловеческий язык будущего (с. 26). Однако интерлингвистические процессы, в частности, процесс сознательного воздействия человека на язык, характеризуют и неинтерлингвистические формы существования языка, при этом "сознательная воля действует на структуру языка только через посредство его функциональной стороны". И даже если такое воздействие имеет свои пределы, то все равно "конечной целью изменений следует считать осознанное или неосознанное усовершенствование языка" (В.А. Аврорин, "О предмете социальной лингвистики", ВЯ, 1975, № 4, с. 15).
Как показывает настоящий обзор, советская интерлингвистика успешно развивается, опираясь на материалистическое понимание сущности языка и языкового развития. В центре внимания наших интерлингвистов фундаментальные проблемы науки о международном языке: сущность интерлингвистики и ее место среди других лингвистических (и не только лингвистических) дисциплин и наук, методологическая трактовка интерлингвистических категорий, основные формы существования общего языка, рассмотрение вопроса о международном языке с учетом современного состояния и перспектив развития общества, типология и функциональная специфика международных языков и искусственных вспомогательных в особенности, прогнозирование мирового лингвистического развития, вопросы сознательной, социальной управляемости языка и многие другие. Ощущается настоятельная необходимость глубокого изучения наследия дореволюционной и довоенной отечественной интерлингвистики, в том числе на повестке дня переиздание интерлингвистических трудов, ставших большой библиографической редкостью. Активный интерес "большой лингвистики" к этим проблемам позволяет надеяться, что многие из них в дальнейшем будут успешно решены.
* Термин "плановая лингвистика", перенесенный с западной почвы (срав. нем. Planlinguistik, эсп. planlingvistiko и т.д.), не представляется удачным поскольку, помимо теорий лингвопроектирования и функционирования международных искусственных языков, под него могут подпасть и социолингвистические проблемы (вопросы языкового строительства, или nак наз. "языкового планирования" и под.) и проблемы чисто искусственных (без функционального признака международности) языков, т.е. формализованные языки и коды различного рода, являющиеся предметом так наз. инженерной лингвистики. Отсюда ясно, что вопрос об уточнении предмета интерлингвистики, ее структуры и содержания ее составляющих частей не снимается.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ariste P. Kas inimkond saab iihiskeele? In: Kusimused ja vastused XX. Tallinn, 1978, N 2.
2. Ariste P. Moni sona tehiskeelest. - in: Noorus, Tallinn, 1971, N 10.
3. Ariste P. Kunstliku keele kusimus. - In: Keel Ja Kirjandus, Tallinn, 1960, N 5.
4. Ахманова О.С, Естественные языки и проблема создания вспомогательного языка науки в эпоху научно-технической революции. - В кн.: Научно-техническая революция и функционирование языков мира. М.: АН СССР, 1974.
5. Ахманова О.С, Бокарев Е.А. Международный вспомогательный язык как лингвистическая проблема. - ВЯ, 1956, № 6.
6. Ахманова О.С., Александрова О.В. Некоторые теоретические проблемы советского языкознания. - ВЯ, 1980, № 6.
7. Базиев А.Т., Исаев М.И. О языке будущего. - В кн.: А.Т. Базиев, М.И. Исаев. Язык и нация. М.: Наука, 1973.
3. Bokarev E. La internacia lingvosituacio kaj eblecoj de raciigo. - In: Der Esperantist, Berlin, N 15, 1967.
9. Бокарев Е.А. Современное состояние вопроса о международном вспомогательном языке (факты об эсперанто). - В кн.: Проблемы интерлингвистики. М.: Наука,1976.
10. Бокарев Е.А. Стихийное и сознательное в языке. - Русская речь, 1967, № 2.
11. Бокарев Е.А. Язык-посредник и искусственные международные языки. - В сб.: Тезисы конференции по машинному переводу. 15-21 мая 1958 г. М., 1958.
12. Григорьев В.П. И.А. Бодуэн де Куртенэ и интерлингвистика. - В кн.: И.А. Бодуэн де Куртенэ (к 30~летию со дня смерти). М.: АН СССР, 1960.
13. Григорьев В.П. Искусственные вспомогательные международные языки как интерлингвистическая проблема. - В кн.: Проблемы интерлингвистики. К.: Наука, 1976. 37
14. Григорьев В.П, Культура языка и языковая политика. - В кн.: Вопросы культуры речи. Вып. 4. М., 1963.
15. Григорьев В.П. О некоторых вопросах интерлингвистики. - ВЯ, 1966, № 1.
16. Григорьев В.П. Об интернациональной языковой форме. - В кн.: Проблемы современной филологии. М.: Наука, 1965.
17. Григорьев В.П. Основные задачи интерлингвистики. - В кн.: Питания прикладно!тнг-в1стики. Тези доповiдей. Чернiвцi,1960.
18. Григорьев В.П. Эволюция искусственного языка. - В кн.: Материалы Всесоюзной конференции по общему языкознанию "Основные проблемы эволюции языка". Ч. I. Самарканд, 1966.
19. Isajev M. Pri bazaj metodologiaj problemoj de interlingvistiko. - In: Socipolitikaj aspektoj de la Esperanto-movado. Red. D. Blanke. Budapest, 1975.
20. Исаев М.И. Проблема искусственного языка международного общения. - В кн.: Проблемы интерлингвистики. М.: Наука, 1976.
21. Iсаeв М.I. Проблема мiжнародноi допомiжноi мови на сучасному eтaпi. - Мовознавство, КИIВ, 1978, № 5.
22- Кузнецов С.Н. К вопросу о типологической классификации международных искусственных языков. - В кн.: Проблемы интерлингвистики. М.: Наука, 1976.
23. Кузнецов С.Н. Основные понятия и термины интерлингвистики. - М.: Университет Дружбы народов им. П. Лумумбы, 1982.
24. Кузнецов С.Н. Основы интерлингвистики. М.: Университет Дружбы народов им. П.Лумумбы, 1982.
25. Проблемы интерлингвистики. Типология и эволюция международных искусственных языков. - М,: Наука, 1976.
26. Свадост Э.П. Как возникнет всеобщий язык? - М.: Наука, 1968.