3. ОТ ВСПОМОГАТЕЛЬНОГО К ЕДИНОМУ ЯЗЫКУ

Всемирный, или всеобщий, общечеловеческий, язык может быть вторым (вспомогательным, побочным) языком всех народов мира, может быть их первым (основным) языком и, наконец, единственным (единым). Определим условно, что эти языковые общности грядущего человечества суть общности первой (начальной), второй (переходной) и третьей (завершающей) степеней. И проблему перехода населения земного шара к одноязычью можно ставить как проблему одного планомерно развивающегося языка, функции которого постепенно расширяются - от функции вспомогательного к функциям единого, но можно придерживаться и того мнения, что вспомогательный и единый это разные языки, разные проблемы.

Э. К. Дрезен еще в 1926 г. в сборнике «На путях к международному языку» писал: «Возможно ли уже сейчас создать какой-нибудь интернациональный язык, соответствующий современным потребностям, современной культуре и технике?... Если таковой интернациональный языки можно создать, то ни в коем случае не в качестве единого и единственного, для существования которого достаточных предпосылок еще не имеется. Речь может идти исключительно лишь о создании вспомогательного языка, предназначенного только для интернациональных сношений» (252).

Идею двух всеобщих языков - международного в переходную эпоху и общечеловеческого в грядущую эру коммунизма - Дрезен развивал и в ряде статей, высказывая два различных, несовместимых взгляда: 1) «Путь к будущему языку коммунизма лежит через развитие национальных языков при коммунизме» (254) и 2) путь к языку коммунизма лежит через Эсперанто: язык будущего «вырастет из ядра современного Эсперанто» и «вытолкнет использование национальных языков из внутринациональных отношений» (255). А в общем-то, признавался он, «трудно предвидеть те пути, по которым пойдет языковое строительство в ту грядущую, отдаленную от нас эпоху» (256).

Это раздвоение проблемы перехода человечества к единому языку на две - проблему вспомогательного языка и проблему языка единого - характерно и для 11 тезисов московского Научно-исследовательского института языка. В сокращенном виде эти тезисы таковы:

1. Всеобщий язык возникает в результате слияния всех национальных языков, и, следовательно, ни один из национальных им не станет, он будет «чем-то новым».

2. Всякие попытки ставить вопрос о едином языке в настоящий момент как очередную задачу являются преждевременными и потому утопическими.

3. «...Существование же одного вспомогательного международного языка с наиболее упрощенными и интернациональными формами и лексикой... не является утопией»

4. Вспомогательный международный язык является по-преимуществу «междуевропейским языком», который «в условиях капитализма планируется легче, чем национальные языки».

5. Попытки отрицать надстроечный характер международных языков «должны встретить жестокий отпор со стороны марксистов-языковедов», ибо ведут «к смазыванию классового характера» этих языков.

6. «...Мы не должны отказываться от использования других международных языков, но в основном - ориентироваться на Эсперанто».

7. «...Нельзя, однако, забывать о том, что оно [!] родилось в мелкобуржуазной среде и одновременно... служит буржуазии для развития международных связей... Следует дать отпор попыткам замазать „паневропеизм" Эсперанто...» Да и все подобные проекты «созданы на базе развитых великодержавных языков».

8. «...Сближение национальных языков, которое приведет к единому мировому языку, происходит независимо от Эсперанто...»

9. «Критическую переработку Эсперанто следует проводить на основе принципов марксистско-ленинской лингвистики...»

10. «...Усилить работы по классовой дифференциации эсперантского движения...»

11. «...Дальнейшая разработка проблемы вспомогательного международного языка должна вестись по следующим разделам: а) пересмотр эсперантской лексики с точки зрения ее соответствия пролетарской идеологии; б) разработка вопроса об использовании Эсперанто лицами, не говорящими на европейских языках... г)...создание эсперантской терминологии...; д) разработка научной грамматики Эсперанто; е) изучение опыта вспомогательных международных языков, конкурирующих с Эсперанто» (257).

Изложенная в этих тезисах концепция последовательно * двух всеобщих языков - вспомогательного и единого - имеет и поныне сторонников среди лингвистов, советских в частности, особенно среди эсперантистов, и поэтому целесообразно разобраться в ее основных положениях.

С положением о том, что всеобщий язык будет каким-то совершенно новым языком, а не одним из распространенных национальных, нельзя не согласиться, но никак нельзя согласиться с предположением, что он явится в результате все большего сближения и конечного слияния всех национальных языков: нет никаких фактов, которые подтверждали бы эту гипотезу.

Национально-языковые различия, бесспорно, чрезвычайно устойчивы, живучи, но признание этого никогда не было и не могло быть доводом против актуальности проблемы всеобщего языка, который очень и очень долго будет существовать наряду с национальными.

Человечеству, идущему к социализму и коммунизму, нужен такой всем понятный язык, который был бы способен наилучшим образом выполнять все функции живого языка, второго родного для всех. Мы не можем предрешать за потомков вопрос о том, станет ли он когда-нибудь их первым родным и тем более - единственным родным. Это всецело их дело, сохранять ли свято языки предков или все больше и больше переходить на язык, общий для всех. И при наличии живого всеобщего языка нельзя будет декретированием «отменять» этнические языки, не только литературные, ной бесписьменные. Это могло бы привести лишь к обратным результатам.

Но есть основания предполагать, что «естественно»-историческим, эволюционным процессом будет не создание и не распространение всеобщего языка, а его вероятное перерастание из вспомогательного в основной язык бесклассового общества, не разделенного государственными границами,а в конце концов, возможно, и в единый общечеловеческий язык. Надо иметь при этом в виду его дальнейшее контролируемое развитие. Допущение такой возможности можно назвать гипотезой максимального расширения функций всеобщего языка.

Гипотезу эту нельзя абсолютизировать - нельзя не допускать никаких других возможностей. Человечество и наука развиваются ускоренными темпами, никто не может с точностью предсказать все будущие открытия, изобретения и перемены в обществе. В язы ковой области не исключена и такая возможность: единым языком единого человечества станет язык априорного типа - язык лексической символики, который будет создан в более отдаленную эпоху.

Существование вспомогательного международного языка, который создан без участия народов, индивидуально (или «в мелкогрупповом порядке») и предварительно не подвергся повсеместному открытому обсуждению и более или менее всеобщему одобрению, является утопией. Но нисколько не утопично существование международного языка, созданного передовыми учеными и писателями всех стран при участии и под контролем самих народов и способного из вспомогательного перерасти в основной язык нового человечества.

Положительный практический опыт экспериментального международного языка Эсперанто, разумеется, должен быть учтен. Должны быть учтены и использованы его положительные качества, если таковые за ним будут признаны беспристрастными исследователями, равно как и признанные ими положительные качества остальных проектов международного языка наряду с достоинствами языков народных. Международный язык не должен быть по своему материалу ни западным, ни восточным - он должен быть всемирным, общечеловеческим, не только по функциям, но и по своим составным элементам.

Если Эсперанто или другой ему подобный язык-проект стал бы, допустим, живым всемирным международным языком - вспомогательным, то человечество, вне всякого сомнения, не ждало бы пассивно образования своего единого - и даже основного - языка в результате все большего эволюционного сближения национальных языков. Успешный опыт превращения сознательно созданного (искусственного) языка в живой показал бы всем, что прямой, кратчайший и единственно правильный, единственно возможный путь к возникновению идеального языка - путь сознательного творчества.

Но зачем же грядущему человечеству два всеобщих языка: один - не очень удачный, слишком схематичный, сконструированный из элементов языков западноевропейской культуры, но зато уже ставший всем привычным, вкоренившимся в жизнь всех народов, а другой - наилучший из возможных, общечеловеческий по материалу, происхождению и назначению, но более сложный, более трудный, требующий еще освоения? Второму всеобщему языку пришлось бы с большими усилиями, которые сказывались бы на всех и на всем, вытеснять первый, занявший его место - место второго языка всех народов; ему пришлось бы длительно сосуществовать и конкурировать с ним. Получилось бы международное двуязычье (т. е. два международных языка) и всеобщее триязычье, местами четвероязычье - там, где уже сегодня существует двуязычье.

В книге «Основы языкознания, теории и истории международного языка» (1929) Э. К. Дрезен задавался вопросом: «Является ли в действительности система Эсперанто наиболее совершенной, теоретически и конструктивно наиболее безупречной системой по сравнению со всеми остальными?» И отвечал так: «Вряд ли с точки зрения лингвистической стройности и теоретического совершенства система Эсперанто в том виде, в каком она была предложена Заменгофом, лучше и достойнее других систем» (258). Это мнение распространено среди сведущих в интерлингвистике эсперантистов. Являются ли вспомогательный международный и единый общечеловеческий двумя различными языками, различными проблемами или это один и тот же язык в разные периоды истории и в разных функциях и, следовательно, одна проблема?

Да, это - два различных языка, две различные проблемы, если под вспомогательным языком иметь в виду Эсперанто или любой иной ему подобный проект. Но это - один и тот же язык в разные периоды истории и в разных функциях, одна проблема, если иметь в виду тот язык, который будет создан для того, чтоб стать языком всемирного социализма, а затем и всемирного коммунизма.

Могут сказать, что такой язык будет, по всей вероятности, сложным и трудным, тогда как вспомогательный международный должен быть простым и легким. Да, не исключена возможность, что всеобщий язык будет очень сложным, но это вовсе не значит, что он будет и очень трудным! Обширность словаря и сложность грамматики, подчиненные строгим логическим правилам словообразования и словоизменения, не будут трудны ни в изучении языка, ни в пользовании им. Эта сложность, обусловливающая максимальную грамматическую гибкость и максимальное лексическое богатство языка будущего, явится вместе с тем и простотой. Сложность (обилие грамматических категорий и форм, словообразовательных элементов), помноженная на простоту (на закономерность всех составных частей и деталей языка, его структурную стройность), даст совершенство языка. А простота, помноженная на простоту, дает упрощенство, схематизм, бедность средств выражения понятий, мыслей, чувств, ощущений....

Сложность языка будущего человечества не должна быть излишней, смыслом не оправданной усложненностью, как и его сочетающаяся со сложностью простота не должна быть упрощенностью. Здесь должно быть найдено то равновесие крайних качеств, которое будет обусловлено выявлением лексических понятий и грамматических категорий, должных иметь свое формальное выражение. Иначе говоря: сложность, но без излишеств, простота,но без обеднения. Таков принцип, а его конкретное выражение - при принятии его - дело следующего этапа разработки интерлингвистической проблемы.

---

* Слово последовательно в названии этой концепции, или теории, краткости ради обычно может опускаться, но оно все же имеет немаловажное значение: есть еще концепция, или теория, одновременно двух всеобщих языков-английского и какого-нибудь еще из распространенных национальных.