Автор: Клод Пирон
Перевод с Эсперанто: программа REP
Редактирование русского перевода: Николай Михайленко
mi.anihost.ru/piron.htm
Весь мир страдает афазией?
Лекция (с незначительными изменениями), прочитанная во время Международной Весенней Недели в Бонне 3-го апреля 2007-го года, и во время Дня SES в Женеве 28-го того же месяца и года.
Почему я заинтересовался афазией
Я хочу сразу объяснить, почему я заинтересовался афазией в связи с проблемой мирового языка и Эсперанто. Афазия - болезнь, и вместо этого специального термина можно было бы произносить "безъязыковость" Болезнь состоит в том, что человек, который раньше говорил, вдруг утрачивает способность гладко, нормально выражать свои мысли и чувства. В некоторых случаях происходит полная потеря речи, в других - только частичная. Я расскажу о причинах и симптомах чуть позже. Сейчас я хочу объяснить вам, какое отношение всё это имеет к эсперантистам.
Как вы знаете, я психолог и психотерапевт. Одно из дел, которым я профессионально занимаюсь - приём людей, главным образом молодых, которые работают или начинают работать в той или другой области психологии, и помощь им в выполнении их профессиональных обязанностей. Называется это контролем или приглядом; фактически речь идёт о помощи опытного специалиста неопытному путём повторного рассмотрения того, как пока ещё не очень опытный специалист трактовал тот или иной случай. Конкретно, дело выглядит так. Человек посещает меня один или два раза еженедельно и описывает, как он или она рассмотрел(а) конкретный случай или несколько случаев, в зависимости от нашей договорённости. Цель этого мероприятия тройная.
Во-первых, слушая, что коллеги - обычно молодые коллеги - рассказывают о персоне, которую они изучают, я могу помочь им лучше разобраться в данном случае. Фактически, даже если я буду просто молчать, их понимание возрастёт, потому что рассказывая о том, что произошло, они начитают лучше видеть суть дела. Необходимость выразить случившееся при помощи слов помогает лучше его понять. Кроме того, поскольку у меня есть многолетний опыт работы с подобными случаями, я часто замечаю нечто, на что молодой психолог не обращает внимания, или из-чего она или он делает неверный вывод, или я замечаю, что он или она проглядели необходимость осведомиться о том или другом пункте для выяснения всей картины происшедшего и т.д. Часто, также, я понимаю дело, которое не понимают те, кто слишком близок к пациенту. Чтобы получить хорошее представление о объёмном, запутанном деле, вам необходимо смотреть на него с некоторого расстояния.
Второе преимущество этого мероприятия в том, что если вы находитесь на передовой и у вас нет времени на долгие размышления, вы должны реагировать очень быстро, и весьма полезно позднее в спокойной обстановке снова обдумывать всё дело и рассказать кому-то другому, что случилось, чтобы обнаружить возможные ошибки и подумать о более действенном способе реагировать. Фактически, хотя многие люди не знают вообще, что существует приём пересказа психологической работы более опытному коллеге, именно он фактически главный источник понимания того, что надо или возможно предпринять. При помощи консультации у более опытного коллеги молодые постигают профессию. Главным образом, они изучают сами себя. Они неожиданно открывают, что собственный комплекс, собственная проблема, собственная характерная черта играют роль в том, как трактуется случай, и порой этот фактор портит работу. И это самопознание является важной частью работы психолога и в особенности психотерапевта. Например, если вы не заметили, что вы говорите с пациентом в значительной мере для того чтобы произвести на него впечатление и чтобы понравиться ему, а не для того, чтобы реально помочь ему достичь психически более здоровой жизни, многое в ваших словах и в вашем поведении будет неправильно воздействовать на пациента. А чтобы вы заметили недостатки в вашей работе, необходимо, чтобы кто-то другой обратил на них внимание и объяснил вам, поскольку человек вообще не склонен замечать собственные недостатки, и у человеческой психики имеются весьма действенные тактики и стратегии чтобы не видеть того, чего человек видеть не хочет.
В-третьих, этот рассказ о том, что происходит между пациентом и "психика-истом", очень часто полезен, поскольку величина ответственности, серьёзность случая, важность концентрации, необходимой чтобы помочь жестоко страдающему человеку или человеку в казалось бы безвыходной ситуации, вызывает подавленность или другие нежелательные состояния, от которых можно отчасти освободиться, обсуждая дело с понятливым, компетентным, более опытным коллегой. Молодой психолог чувствует себя менее одиноким. Хорошо, что есть некто, кто помогает, поддерживает, советует и это важно для сохранения собственного психического равновесия, когда постоянно возникают трудные ситуации с большой ответственностью.
В числе коллег, для которых я играю эту роль, ходит ко мне, кажется, уже как год, молодой терапевт речи. Точнее терапевка, барышня, фактически. Она работает с пациентами, которые имеют проблемы с самовыражением. Это могут быть дети, которые, из-за оплошности при родах, получили мозговую травму, и которые никогда не будет говорить, но которых можно научить выражать себя иначе, чем устно; это могут быть люди, перенесшие кровоизлияние в мозг, которые теперь парализованы и утратили дар речи частично или полностью, а могут быть люди с любыми проблемами, связанные со способностью хорошо говорить.
Фактически, она работает в двух учреждениях, одно для детей, а другое для взрослых, которые имеют проблемы со здоровьем, причина которых в работе мозга.
О техниках, которые созданы, чтобы помочь людям заговорить, я знаю не много. Не для этого я ей нужен. Она отлично, до самого основания знает свою область, в то время, как я имею о ней только минимальные знания. Чего она ждёт от меня, относится к двум аспектам её работы. Один аспект - отношение с пациентом, с точки зрения чувств и эмоций. Речь идёт о манере поведения, которая может помочь или помешать, о способе говорить, о способе действовать чтобы выстроить эффективные отношения с пациентом. И второй аспект - поддержка, которая ей необходима. Люди, которым она пытается вернуть дар речи, часто жестоко страдают сами и мучают её, не легко вынести их всех, одного за другим в течение полного рабочего дня. Эта работа требует крепости нервов, душевной чистоты и других замечательных качеств, которые можно проявлять в течение всего дня лишь ценой большой усталости. В конце недели её силы исчерпаны. И возможность рассказать кому-то, кто её достаточно понимает, о том, что она пережила, и кто демонстрирует своё понимание при помощи собственных реакций, эта возможность для неё как глоток воздуха в момент удушья. По-моему мнению, она работает прекрасно и я восхищаюсь ею.
Её работа со мной и есть тот фактор, который побудил меня рассматривать проблему всемирного языка с точки зрения афазии.
Другие примеры
Но когда я начал обдумывать эту тему, вспомнились мне другие случаи, с которыми я столкнулся, ещё до моего знакомства с молодой женщиной, практикующей терапию речи. Например, я вспомнил о девочке, которую я в своё время знал, и которая начала говорить только с двенадцати лет. В течение двенадцати лет она молчала. Было ясно, что она понимает, что ей говорят, но ни одно слово не слетало с её губ. Если к ней обращались с вопросом, она не отвечала, или реагировала кивком или другим жестом (позже, по-возможности, письменно). Родители, разумеется, были очень подавлены таким ненормальным поведением. Они консультировались у всевозможных специалистов, но никто так и не понял почему она не говорит. Она совсем не была глухой и не была умственно-отсталой, её интеллект был нормальным. С физической точки зрения всё было в полном порядке. Но она не говорила.
Но самым удивительным было, что вдруг, когда она стала двенадцатилетней она заговорила. И она говорила прекрасно. В течение двенадцати лет она не сказала ни слова, и вот она начинает выражать себя при помощи слов, и произносит их великолепно, не делает грамматических ошибок более, чем другие дети и имеет словарный запас как у всех девочек её возраста (что не удивительно, ведь она читала книги и журналы). В одну ночь она перешла от бессловесности к бесспорному владению языком и речью. Никто не узнал, что было причиной её кажущейся немоты. Ясно, что причина была чисто психологический. Можно сказать, что она просто отказывалась говорить. Но почему? И почему она изменила своё решение? Это только она знает. Или возможно даже она сама не знает. Многое в человеке происходит неосознанно. И поскольку работа с неосознаваемой частью психики есть главная часть моих профессиональных занятий, ничто не удивит меня в этой области.
Интересным аспектом того случая является факт, что человек может научиться говорить без упражнений в речи. А может девочка тайно упражнялась? Может быть ночью, укрывшись одеялом, она тренировала свой язык, нёбо, горло и голосовые связки? Мы не знаем.
Но что наш мозг способен научиться чему-то подобному без конкретных упражнений, я узнал благодаря другому случаю, который произошёл с нашим ближайшим соседом, когда мы проживали в городе Coppet. Их сад соприкасался с нашим садом. Более близких отношений не могло бы быть. Он был американец, а она - француженка. Однажды, уже после выхода на пенсию, он хотел заменить стекло в окошке, через которое освещалась лестница, ведущая в подвал. Ему была необходима стремянка, чтобы получить доступ к окну, но разместить стремянку на лестнице устойчиво не легко, может быть и невозможно, я не знаю, как профессионалы поступают в подобных обстоятельствах. Как бы там ни было, ему не удалось установить стремянку устойчиво и когда он держал стекло двумя руками, он опрокинулся назад, и во время падения сильно ударился затылком о стену, и получил серьёзную рану. Фактически, пострадал его мозг. Некоторое время он был при смерти. Он выжил, но повреждение, травма мозга была столь велика, что он перестал вести себя, как взрослый человек. Его способности сократились до уровня пяти- или шестилетнего мальчика. Но удивительное дело, когда он снова начал говорить, он утратил американский акцент, который у него был раньше, когда он говорил по-французски.
Он всегда хорошо говорил по-французски, лексически и грамматически, но с очень сильным американским акцентом. После несчастного случая, он произносил слова, как настоящий француз. Это доказывает, что его мозг хранил в себе всю информацию, необходимую для правильного французского произношения, как ассимилировать звуки, как точно позицировать язык, как касаться им нёба и зубов, как управлять потоком воздуха, и т.д. Всё это его мозг запомнил и хранил в себе. Но почему раньше американец говорил, не используя эту информацию? И как можно ей воспользоваться без тренировки? Относительно двенадцатилетней девочки, о которой я рассказал раньше, можно допустить, что она тайно упражнялась. Но этот мужчина точно не имел тренировки. Природа человека, и особенно природа мозга, полна тайн.
Собственный жуткий случай
Но не только эти эпизоды заставили меня пересмотреть моё мнение о языковой проблеме с учётом такого явления как афазия. Как вы догадываетесь, важную роль сыграл мой собственный опыт. Я не раз попадал в тяжёлые ситуации, был на волосок от смерти, но самые жуткие минуты, пережитые мной, это те, о которых я вам сейчас расскажу.
Это случилось в один из дней, когда я был чрезвычайно усталым. Вычерпанным, фактически. В течение нескольких недель у меня было много работы в разных ассоциациях, где я был ответственным лицом, слишком много проблем и собраний в моей педагогической работе в университете, и слишком много тяжёлых случаев в моей терапевтической практике. Итак, я был психически вычерпанным. И вот я должен был ещё ехать в Lauzano, чтобы свидетельствовать на суде по делу, в котором был замешан мой бывший пациент. Lauzano находится в сорока километрах от моего дома, обычно я езжу туда на автомобиле. Но в тот день я чувствовал себя таким усталым, настолько нервно ослабевшим, что я сказал моей жене: "Не нравится мне идея ехать на машине в этот раз, я сам себе не доверяю, я такой сонный, что могу попасть в аварию, лучше я сегодня поеду поездом". Итак я отправился в Lauzano поездом. Когда я добрался до здания суда, служитель попросил меня подождать. "Сидите здесь," он сказал, "вас вызовут". Ну, я сидел в зале ожидания. Я сидел, сидел, сидел, и ничего не происходило. Если бы я был в моём обычном состоянии, я конечно искал бы кого-либо чтобы узнать, что происходит, но я был такой обессиленный, что у меня не было желания подняться со стула. Наконец, примерно в 18-ть часов, подошёл служитель, который ранее говорил со мной. "Что вы здесь делаете?" Я ответил: "Ну, вы просили меня подождать, пока меня не пригласят. Я свидетель по такому-то делу." - "О, извините!" сказал служитель, "Рассмотрение этого дела отложено на две недели. По-ошибке вас забыли предупредить." Я был взбешён тем, что меня заставили потерять целый день, но я был такой усталый, что моя злоба не нашла выхода. Я почувствовал внутренний конфликт, напряжение между частью моего "я", которая неистовствует и хочет выразить свою злобу, и истощённой нервной системой, которая не способна обеспечить необходимые жесты и слова для этого. Я побрёл на вокзал и вернулся домой.
Моя жена ждала меня к ужину. Мы начали есть, и разговаривать, как обычно в такой ситуации. Но в один момент - чрезвычайно пугающий момент - я хотел сказать нечто меткое, но обнаружил, что не могу. Мой рот мне не подчинялся. Вместо слов, которые я хотел произнести, из него доносилось только "бова бова бова" или нечто похожее. Разумеется, сразу возник страх. Я видел, что моя жена, которая сидела напротив меня, смотрит на меня с жутким испугом. Конечно, она думала о том же, что и я. "Поражение мозга, апоплексия или нечто похожее".
Я тогда пережил нечто очень удивительное. Я раздвоился. Я разделился на две части. Часть меня была как испуганный маленький ребёнок, который думает: "Я более не функционирую нормально, что-то во мне сломалось, возможно я навсегда утратил дар речи, во что превратится теперь моя жизнь?" А другая часть меня реагировала как приличествует профессионалу. Я разумеется читал про афазию и подобные вещи, когда изучал работу мозга во время моего обучения. Итак, часть меня хладнокровно, разумно анализировала ситуацию. Рядом с испуганным, дрожащим от страха малышом, и воспринимая все его эмоции, сидел профессионал и анализировал. За несколько секунд эта часть меня сделала целую последовательность наблюдений, суждений, тестов и выводов, как обычно происходит при постановке диагноза. Я думал: "Я знаю, что я хочу сказать. Фраза, которую я хочу произнести, совершенно ясна в моём мозгу, можно сказать: отчётливо напечатана на экране моего мозгового компьютера. Я знаю, что я хочу сказать, и я знаю слова и грамматику. Знание языка не утрачено. Центр языкового управления в моёй мозгу не повреждён. Также моя способность ясно думать и рассуждать не утрачена. Я констатирую, что моя память о подобных случаях, которые я изучал, сохранилась. Я могу использовать её, чтобы проверить то и то, и сделать правильные выводы из моих гипотез. Только двигательный аспект речи повреждён. Я даю приказы моему рту, горлу, языку, лёгким, но они не подчиняются. Как в автомобиле, в котором руль нормально вращается, колёса не повреждены, но передача между рулём и колесами - трансмиссия, говоря техническим языком, не функционирует, как ни крути руль, колёса не подчиняются."
Примерно минут пять я так рассуждал и наблюдал, что происходит со мной, чрезвычайно испуганный с одной стороны, и ясно мыслящий с другой стороны. После тeх пяти минут ко мне вернулся дар речи. Большое облегчение отразилось на лице моей супруги и, конечно же, на моём. Я смог вполне нормально рассказать, что я только что пережил. Что случилось? Вероятно, сосуд в части мозга, которая заведует движением органов речи, не лопнул, но на время сжался, остановив поток крови в той области мозга, так что соответствующая часть мозга не функционировала несколько минут.
Начиная с того дня, моё отношение к инвалидам резко изменилось. Я сейчас на собственном опыте знаю, что можно выглядеть полным идиотом - каковым я казался в течение нескольких минут - и однако иметь интеллект, который функционирует прекрасно.
Симптомы афазии
Теперь мы возвращаемся к термину "афазия". Специалисты о этой области различают речь и язык. Если кто-то с трудом артикулирует или произносит, они говорят: "Пертурбация на уровне речи". Если некто с трудом подбирает слова, с трудом комбинирует слова для формирования фразы, или даже плохо понимает значение сказанного или написанного, тогда говорят: "Пертурбация на уровне языка".
Главные симптомы афазии таковы:
1. Нужное слово отсутствует, не приходит на ум. Похоже на ситуацию, когда вы вспоминаете имя человека, но не находите его в памяти, однако вы чувствуете, будто оно лежит где-то рядом. Во французском есть выражение: "Это имя на кончике моего языка". Точная форма имени не формируется в вашем уме, но у вас есть примерная, туманная идея о нём. Вы говорите: "Чёрт возьми, как же его зовут?" И вы думаете: "Я почти вспомнил". Несколько раз даже: "Имя начинается с такой-то буквы". Но фактически вы его не обнаруживаете. В похожей ситуации больной афазией часто отказывается от поиска. Он не оканчивает начатую фразу. Речь не о повреждении памяти, но о трудности найти нечто, записанное где-то в памяти, но неизвестно где. Искомое слово может всплыть само, без напряжения, в другой ситуации.
2. Уменьшаются возможности самовыражения. Больные афазией ограничивают себя в этом. Количество воспроизводимых слов сокращается. Они часто отвечают на вопрос лишь при помощи "да" или "нет". Они ищут слова и часто не могут построить фразу. Возможно, и писать им трудно. Некоторые способны написать только своё имя или отдельные буквы.
3. Произношение искажено. Оно может быть неверным, или чрезмерно акцентированным. Как правило больной говорит медленно. Часто его трудно понять, поскольку звуки деформированы или артикуляция не достаточно чёткая. Порой, как было в моём случае, полностью утрачивается способность формировать слова и фразы: рот не исполняет приказы мозга, он производит звуки, но, странные - в моём случае они были дурацкие - совсем не тe, которые я хотел произнести.
4. Иногда афазиты ошибаются, произнося слово. Например, они говорят: "Я ищу мои okulcitroj (глазные цитры)" вместо "Я ищу мои okulvitroj (очки=глазные стёкла)" или меняют местами звуки в слове, говоря, например, "Этот ребёнок плохо turnita (повёрнут)" вместо "nutrita (накормлен)".
5. Афазиты плохо понимают устную речь, даже если со слухом у них нет проблем. То же самое может относиться к чтению. Афазиты могут не понимать написанного.
Вам это не напоминает нечто знакомое до боли? Все эти признаки характерны для человека, который находится в иноязычной среде. Он с трудом находит слово, которое выражает простую и ясную для него идею. Он делает грамматические ошибки. Он ограничивает своё самовыражение. Он склонен отвечать при помощи "да" или "нет", и для упрощения ситуации, воспринимаемой как чрезмерно сложная, требующая слишком большого напряжения духовных сил, он отказывается говорить то, что хотел был сказать. Он плохо произносит слова. Он использует одно слово вместо другого. Он плохо понимает других людей.
По моему мнению, следует признать, что люди в иноязычной среде ведут себя как афазиты, они либо совсем немые и непонятливые, либо с резко уменьшенной способностью к адекватному самовыражению.
Вероятно кто-то возразит мне, что слово "афазия" используется только в тех случаях, когда человек раньше был способен использовать язык, а теперь утратил эту способность. Если же у нас речь о иноязычной среде, то способность говорить отсутствовала вовсе. Но ведь она была! Когда человек был в своей стране, в своей семье, со своими друзьями, он вполне хорошо выражал себя. Таким образом, вполне оправданно говорить о потери способности общаться, связанной с пересечением языковой границы. Раньше, в своём регионе, он мог общаться письменно и устно. И вот, в новой среде, он не может, он утратил эту способность. Как раз эта утрата и характеризует афазита.
Причины
То, что отличает описанный случай афазии от других, это причина. Но афазия это широкое, комплексное явление. И причины у неё могут быть самые разные.
Например, афазия может быть вызвана физическим повреждением, медики называют её "соматической". Причина, из-за который пациент лишился способности говорить, лежит в материальном повреждении мозга вследствие болезни или несчастного случая. Случилось повреждение, причинён ущерб, например сосуд в мозгу лопнул или засорился, или появилась опухоль, сдавившая нервные клетки, нейроны, и мешающая их нормальному функционированию, или произошло другое конкретное, физическое событие, сделавшее невозможным нормальное функционирование той части мозга, которая управляет нашей способностью говорить и понимать. Именно об этой форме афазии чаще всего идёт речь.
Но существует также психогенная афазия. Девочка, о ней я говорил раньше, которая в течение двенадцати лет не произнесла ни одной фразы и ни одного слова, хотя её мозг, все её речевые органы и вся её нервная система функционировали отлично, и хотя она была интеллектуально развитой, была в тот период афазиткой, в силу собственного решения, или, возможно, из-за психической реакции на "мы-не-знаем-что". Есть много похожих случаев. Например, ребёнок, который вполне нормально общался, может перестать говорить в результате принуждения к сексу. Изнасилование кажется настолько непостижимым, ранящим, и вызывающим чувство вины - пункт, который всегда удивлял меня до крайности, именно, что человек сексуально атакованный, а значит жертва, вместо того, чтобы чувствовать себя жертвой, или даже чувствуя себя жертвой, в то же время чувствует себя виновным в случившемся, хотя она или он абсолютно не желал этого и не получил никакого удовольствия от этого - итак, изнасилование может быть так непостижимо и "обвиняюще", что жертва прекращает говорить. Шок был слишком сильным. Нельзя рассказать. Нельзя выразить. Итак, они отказываются говорить. Нечто похожее может случиться после бомбёжки или других событий на войне. Многие дети в Ираке перестали говорить, поскольку они пережили непередаваемые ужасы. В таких случаях говорят о психогенной афазии. Обычно, она со временем проходит, но иногда - остаётся навсегда.
Третий тип: социальная афазия
Я считаю, что существует третий тип афазии, который до сих пор, насколько мне известно, никто не относил к области афазии. Я называю её социальная афазия. Поскольку она обусловлена организацией общества.
Моё мнение таково. Человеческий мозг запрограммирован таким образом, чтобы люди были способны выражать себя при помощи языка и сообщаться между собой, понимать друг друга. Когда люди общаются, это считается нормальным. Когда же ребёнок (как та двенадцатилетняя девочка, о который я рассказал раньше) растёт, растёт, растёт и после нескольких лет всё ещё не говорит, в возрасте, в котором большинство способно выражать себя словами, все решают: "Что-то ненормально".
Теперь давайте посмотрим, что происходит, когда, например, японец пытается общаться с чехом. В наше время, они обычно пытаются говорить на английском. Но фактически они общаются как афазиты.
Хорошее описание такого рода некачественной коммуникации в своё время дал американский журналист Barry Newman в статье, названной "World Speaks English, Often None Too Well; Results Аrе Tragicomic", ('Мир говорит на английском, часто не слишком хорошо; результаты трагикомические') в The Wall Street Journal, vol. LXXVI, n° 110, от 22-го мартa 1995-го года. Он описывает беседу между директором Daihatsu-Auto в Пражском филиале фирмы и его чешскими сотрудниками. На всех этапах беседы они с трудом понимают друг друга. Но каждый из нас конечно присутствовал при таком обмене мнениями, когда представители разных стран пытаются общаться на английском с мизерным успехом или вовсе неудачно. Я рассказывал в "Le defi des langues" о том, как однажды в кафе на открытом воздухе я подслушал разговор между молодым нидерландцем и его ровесницей-француженкой, они путешествовали на велосипедах. Они пробовали общаться на английском, но их английский сильно напоминал язык людей страдающих афазией в жестокой форме. В таких ситуациях заметно следующее:
- Постоянно пропадает нужное слово, оно не приходит на ум, и говорящие вынуждены прибегать к жестам или длинным описаниям, чтобы дать понять, что они имеют ввиду.
- Часто по выражению их лиц можно понять, что им есть что сказать, но они вынуждены отказаться от своего намерения. Очень часто их ответы односложны - да или нет. На их лицах постоянно возникает выражение разочарования, когда они начинают говорить, и сразу констатируют, что нужные слова отсутствуют в их памяти. Порою, они находят слова, но оказывается, что они не способны составить из них понятную фразу.
- Они произносят нечётко, не способны воспроизвести нужные звуки. Они говорят медленно. Часто тот, с кем говорят не понимает собеседника, поскольку артикуляция не правильна, как в случае с английским /th/ или группой согласных звуков в конце слова, как в словах first, asks, acts, posts и т.д. В таких случаях японец, например, часто добавляет гласные. На одном выдохе произнести три согласных звука подряд в конце слова - очень трудно для представителей большинства народов.
- Они нередко неверно употребляют согласные или гласные звуки. Например японец, китаец или вьетнамец произносит stin вместо still, berry вместо very, и он произносит accent вместо accept, и caught вместо coat.
- Сравнительно часто они неверно понимают сказанное.
Как мы видели ранее, это типичные симптомы афазии. Мы имеем право говорить об афазии и в этом случае. Но ясно, что сейчас причина афазия не в физическом поражении мозга и не в психологических проблемах, хотя вероятно есть и психологический аспект этой проблемы. Эти люди не уверены в себе, в своём владении языком, и этот недостаток веры в свои силы есть психологический фактор, усложняющий проблему. Однако главная причина этой афазии лежит не в телесной, то есть мозговой, или в психической проблеме. Она лежит в том, как человечество в целом решает языковую проблему.
Существуют носители разных языков, которые не ведут себя как афазиты
И это доказывает сравнение с другими людьми, сходными с афазитами общественно, этнически, по-здоровью, интеллектуально, которые однако не имеют симптомов афазии. Смотрите, как общаются люди одного возраста и равного общественного положения, выходцы из разных стран, которыe встречаются на конгрессах Эсперанто, если они то, что Prof. Pierre Janton называет "зрелые эсперантисты", то есть люди, имеющие опыт жизни в Эсперанто-мире, люди, которыe не один раз посещали Эсперанто-мероприятия.
Разумеется, порой и они не находят правильного слова, но происходит это гораздо реже, если сравнивать с теми, кто такое же время изучал другой иностранный язык. Им реже приходиться прибегать к языку жестов, или к длинным описательным выражениям для выражения своих мыслей. Они говорят больше и свободнее чем те, кто использует английский, и они даёт развёрнутые ответы на обращённые к ним вопросы. Менее часто на их лицах появляется выражение печали и разочарования из-за невозможности выразить себя. У японцев и китайцев есть проблема с произношением /р/ и /л/, но это редко приводит к путанице, и обычно они достаточно ясно произносят. Им не приходится спотыкаться на нескольких согласных в конце слова, поскольку в Эсперанто почти все слова во фразе кончаются на гласный, полугласный, /н/ или /с/; все эти звуки можно найти на концах слов почти во всех языках мира, японский - не исключение. Верно, что японцы время от времени искажают согласные звуки, например они могут произнести /bendo-лента/ вместо /vento-ветер/, но в сравнении с соотечественниками, которые используют английский язык, эти случаи очень редки. Кроме того, японцы никогда не ошибаются произнося гласные Эсперанто. Они практически всегда понимают то, что говорят им другие.
Другими словами, хотя некоторый намёк на афазию прослеживается и в случае с Эсперанто, клинической афазии, как при общении на английском, не наблюдается. Это сравнение позволяет нам научно утверждать, что афазия тeх, кто пытается выражать себя на английском-иностранном, не есть нечто неизбежное, не есть нечто, так сказывать, записанное в генах человека или предопределённое развитием мозга, эта афазия обусловлена выбором языка-посредника.
Но почему плохо говорящие на английском выбирают негодный язык для общения? Часто, не они делают выбор. Общество организовало языковую коммуникацию, во всемирном масштабе, таким образом, что другая система им не ведома и никогда им не предлагалась. Люди принимают то, что навязывается им в школе. На самом деле, в Японии, как и в Корее и в Китае, многие дети начинает изучать английский уже в начальной школе, обычно на четвёртый или пятый год, и потом изучают его всё время в школе второй ступени, и потратив десять лет на изучение английского языка по три или четыре часа в неделю, то есть после примерно 1500 часов стараний, они способны использовать его только на уровне афазитов, как люди, которыe утратил способность говорить (или читать и писать).
Тот факт, что люди, потратившие на изучение базового курса Эсперанто от 50 до 200 часов, и позже имевшие практику использования Эсперанто, общаются как физически и психические здоровые люди, а не как афазиты, этот факт доказывает, что социальная афазия обусловлена выбором языка, никакой другой причины нет.
Таким образом мы констатируем, что мировое общество организовало себя таким образом, что люди не способны нормально общаться в международном или межкультурном плане. И это ставит перед нами важный вопрос. А почему?
Ответ комплексный. Он включает в себя политические, общественные и психологические факторы.
Политические факторы патологической организации общества в сфере языка
В качестве примера политического фактора можно упомянуть деятельность французского правительства, когда вопрос об Эсперанто был поставлен в Лиге Наций в 20-ые года прошлого века. Болезнь "социальная афазия" тогда был сильно атакована предложением, чтобы Эсперанто преподавали во всех школа мира. Но французский правительство очень энергично действовало, чтобы заблокировать это предложение. Успешно. Весь мир забыл о нём.
Также американское и британское правительства энергично действуют чтобы уверить, что нет другого решения языковой проблемы - другими словами, что нет ничего лучше для оздоровления мира и излечения социальной афазии, чем повсеместное обучение английскому языку. О деталях такой политики, часто скрытой и деликатной, вы можете прочитать в книге автора Robert Phillipson под названием Linguistic Imperialism ('Языковый Империализм') или English Only Europa ('Европа с одним только английским'), или, на французском, в книге автора Yves Eudes под названием La Conqute des esprits ('Сражение за умы'). Хватит про политику.
Общественные факторы
Среди общественных фактором, можно упомянуть факт, что когда группа людей имеет привилегии, она старается сохранить своё преимущественное положение. Ну, сейчас, можно сказать, что в области коммуникаций, человечество поделено на две группы: тe, которыe владеют английский, и тe, кто его не знает. Фактически ситуация более сложна, поскольку группа владеющих английским фактически делится на целую последовательность подгрупп, пропорционально степени знания языка. Есть такие, кто почти в совершенстве владеют языком. Это люди, которые изучали язык в течение пяти или четырёх лет в англоязычном университете, или те, кто долго жил в англоязычной стране, или тe, которыe ежедневно используют язык в своей профессиональной деятельности. Есть такие, кто достаточно хорошо знает английский чтобы участвовать в международной жизни, однако не в той же степени хорошо, как родившиеся англоязычными. Есть такие, кто знает английский в пределах своей предметной области, но не способен свободно использовать его за её рамками, и т.д. Но печальный факт состоит в том, что подавляющее большинство жителей Земли совсем не знают английского и в этой связи лишены многих политических и экономических возможностей.
И разумеется, привилегированные применяет все возможные средства чтобы сохранить свои привилегии. Именно они делают всё возможное, чтобы языковая проблема не обсуждалась позитивно, чтобы никто не говорил о той форме афазия, чьи корни в общественной организации мира. Следовательно они инстинктивные враги Эсперанто. У рождённых англоязычными такое поведение естественно. Они наслаждаются большими преимуществами, которые они не желают терять. У других людей в головах засела идея, возможно неосознанная, но реальная и влияющая на поведение, что они потратили много усилий на овладение английским языком, и весь их труд пойдёт прахом, если английский станет бесполезным, ввиду всеобщего принятия Эсперанто. Эти люди действуют, часто неосознанно, в пользу идеи, что английскому нет замены в международной коммуникации. Фактически он преуспели, убедили почти всех. Идеи передаются как вирусы или микробы во время эпидемии. Большинство людей готовы принять некритически любые идеи, о которых говорят снова и снова. Когда люди, работающие в средствах массовой информации, принимают идею, она быстро передаётся всему обществу, даже если эта идея усложняет жизнь миллионам людей. Такая ситуация сложилась ныне с идеей, что вне английского нет спасения, и что не надо рассматривать такие "утопические" предложения, как Эсперанто. Если вы имели случай говорить на эту тему с журналистами, и также с бизнесменами и учёными, вы знаете, что они по большей части не имеют даже частицы сомнения в том, что английский окончательно победил, и что, в конце концов, это не так уж плохо. А то, что подавляющее большинство людей из-за такого выбора страдает афазией, когда люди выходят из своей среды или встречают представителей другой культуры, и что, это не есть нечто неизбежное, это "специалисты" даже не могут себе представлять.
Психологические факторы
Но разумеется идеи распространяются, только если есть среда, готовая их принять. Теперь мы рассмотрим третий род факторов, которыe мешает объективно и здраво судить о социальной афазии, это психологические факторы.
Я рассказывал вам о девочке, которая в течение двенадцати лет отказывалась говорить, неизвестно почему. В некоторых случаях - известно. В нескольких случаях ребёнок, который долгое время не произносил ни слова, хотя он нормально говорил раньше, в конце концов снова начинает говорить, и тогда он объясняет, например, что он решал молчать, поскольку другие дети дразнили его и это было невыносимо. Лучше уж молчать, чем быть осмеянным и униженным. Такое может случиться, например, с ребёнком, который заикается.
Мой гипотеза касательно социальной афазии вот в чём: нечто похожее действует во всемирном масштабе. Вероятно вы мне не поверите. Неспециалисту трудно представить, насколько сильным может быть неосознанное решение. Неспециалист часто даже не вполне понимает, что существуют важные неосознаваемые процессы в психике. Но верите ли вы мне или нет - без разницы, эти процессы существуют, и они существует также в социальном масштабе. Моя гипотеза, что человечество не лечит себя от социальной афазии, поскольку оно боится выздороветь. Но страх этот не осознан.
Для человека, сведущего в психоанализе, при посещении интернетовских форумов, в которых обсуждаются языковые проблемы, это очевидно. Что бросается в глаза в этих форумах, это факт, что когда некто предлагает Эсперанто, что случается нередко, сразу появляется в ответ резкая критика, часто оскорбительная. Из аргументов противников видно, что они не знают о Эсперанто ничего, не знают как он функционирует, не знают как он выглядит в сравнении с английским или другие системами такими как мультилингвизм или устный или письменный перевод и т.д. Эти противники не знают ничего, и никогда не скажут: "Я наведу справки, проанализирую информацию, и потом сформулирую собственную позицию", они просто кричат: "Чушь!", "Эсперанто никогда не победит", "Все будут говорить на Эсперанто на собственный лад и никто никого не поймёт", "Эсперанто - утопия!" и т.д. Никаких фактов, никаких документов, никаких проверенных данных, никаких сравнений. Только безосновательные утверждения. Или более точно: утверждения без рациональной или объективной базы, но на базе сильных эмоций. Если не было этой эмоциональной подкладки, фразы были бы ясными, спокойными, уважительные к иной точке зрения. Но такими они не являются.
Когда посещаешь такие форумы и читаешь эти часто оскорбительные ответы на предложение использовать Эсперанто, то в свете своей психоаналитический практики, сразу понимаешь: "Эти эмоциональные и агрессивные реакции означают сопротивление чему-то, что по-настоящему пугает, даже наводит ужас".
Есть большая разница, в этих форумах, между резкими, эмоциональными письмами людей, которыe противостоят Эсперанто, и порою столь же эмоциональными посланиями эсперантистов. Время от времени - менее часто, но всё же - появляются реакции эсперантистов с очень сильным вибрирующим эмоциональным фоном. Но эмоция там совсем другая. Эмоция в эсперантистских сообщениях - раздражение или возмущение, но никогда - страх. Злоба от того, что так гадко говорят о нашем языке без того, чтобы основывать своё поведение на реальном знании, опыте или просто элементарной осведомлённости. Гнев из-за очевидно нелепого постоянного противостояния тому, что нам представляется безусловно хорошим, и что не может никому повредить. Возмущение от несправедливости, когда ратуют за использование английского повсюду и одновременно отказываются объективно рассмотреть возможности Эсперанто, перед чем выносить ему приговор.
Но сообщения антиэсперантистские демонстрируют эмоции другого рода. Они нападают, но они нападают, не из-за гнева, не из-за возмущения, не из-за стремления к справедливости, но, ощутимо, из-за страха. У многих зверей страх провоцирует агрессию. И люди, по-природе своей те же звери, реагируют по-звериному.
Почему люди боятся освободить себя от социальной афазии? Вероятно здесь переплелись многие факторы и они действуют совместно. Возможно самый важный страх - это боязнь лишиться защиты племени. Моё племя имеет свой язык, который отличает его от других племён. И моё племя защищает меня, в племени мы все солидарны, помогаем друг другу, понимаем друг друга. А то другое племя совсем на нас непохоже. У них странные привычки, странное поведение, странный образ мысли. Возможно они завидуют нам, поскольку они чувствуют что мы высшие. Мы ведь самые хорошие, самые красивые, самый смышлёные, самый мудрые, разве не так? Это очевидно. Если они завидуют нам, они угроза для нас, они захотят забрать себе наши сокровища, или просто устранят нас, чтобы не видеть перед собой людей, которыe превосходят их, что для них невыносимо.
В глубине сознания, относиться как к равным к людям из другого племени, из другого народа, из другой культуры, представляется весьма опасным. Каждое племя ведь полагает, что оно самое правильное в отношении способа поведения, мировоззрения, организации общества и т.д. Прямо, непосредственно контактировать с другим племенем, это значит рисковать, так можно засомневаться в основных идеях о нас и их. Вообразите! А что если вдруг выяснится, что дикари не они, а мы! Такое открытие потрясло бы до основания наш образ мысли и наш образ жизни. Лучше устроить дела так, чтобы мы не могли на прямую столкнуться со совсем другим ощущением жизни, не имели бы доступа к другим, чтобы не возник соблазн сравнивать нас с ними. Если мы откажемся непосредственно понимать, что говорят другие, это будет хороший метод защиты. Человечество в сфере языковой коммуникации применяет систему, которая гарантирует, что афазия, о которой люди узнают на собственном опыте сразу, как только контактируют с другими народами, другими странами, другими культурами, никогда не будет вылечена. Таким образом, социальную афазию мы можем причислить к защитным механизмам "эго", но поскольку речь идёт о целом народе, то правильнее говорить о самозащите "коллективного бессознательного".
Поймите меня правильно. Я не уверяю, что наша цивилизация всегда будет отказываться от лечения, и никогда не пожелает освободиться от социальной афазии. Напротив, я не сомневаюсь, что близится время, когда она поймёт свою ошибку, она поймёт что достойно есть не уклоняться от видения проблем и надо научиться открывать для себя другие народы. Это конечно произойдёт, многое указывает на то, что человечество приближается к решающему шагу. Но выздоровление требует времени. И самый хороший метод сохранить в себе болезнь, болезнь которая нас защищает, это отрицать, что болезнь существует, что она - болезнь и что эту болезнь можно легко вылечить.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~