Эсперантисты и ассоциации в защиту национальных языков: естественный симбиоз
Речь на открытии 88-го Всемирного конгресса эсперантистов в Гётеборге (Швеция) 27 июля 2003 г.
Проф. Шарль Дюран
Прежде всего, я хочу поблагодарить г-на Ренато Корсетти, Президента Всемирной Эсперанто-Ассоциации, за то, что он пригласил меня принять участие в этом конгрессе и, таким образом, дал возможность внести мой скромный вклад в труды и дела эсперантистов.
Сегодня необходимо разорвать круг молчания, навязанный средствами массовой информации и олигархами, которым они принадлежат. Эсперантисты не только распространяют язык Эсперанто. Они также требуют реализации права, которое имеют все народы: говорить, думать, творить на своих языках, жить внутри собственных культур, сохранять своё достоинство, в полной мере оставаться самими собой. Ассоциации эсперантистов имеют много общих черт с другими группами, возникшими за последние пятнадцать лет по всему миру и, особенно, в Европе. Эти группы заботятся о защите многих национальных языков, которые всемирная плутократия считает маргинальными диалектами, и чья роль вырождается в чисто фольклорную. Вот почему союз между эсперантистами и такими ассоциациями весьма желателен. В то же время, по моему мнению, существуют все необходимые предпосылки для превращения этого союза в истинный симбиоз, который поможет нам намного эффективнее распространять наши идеи.
Эсперантисты сегодня - единственная группа, способная предложить язык действительно международный и легко усваиваемый. Я не буду говорить здесь о преимуществах Эсперанто, поскольку вы знаете их лучше, чем я, пока ещё не говорящий на этом языке. Однако другие уверяют нас, что родной язык некоей группы, на которой говорит не более 6-7% населения мира, и есть международный язык, и это ставит нас перед серьёзной проблемой. Действительно, если один естественный язык провозглашается "универсальным", то это одновременно подразумевает, что остальные таковыми не являются. Если один язык обладает "преимуществами" перед другими, это само собой предполагает, что другие языки "ниже" его, а говорящие на нём вольно или невольно "выше" говорящих на других языках.
Я хотел добавить, между прочим, следующее. Мы все знаем, что до 1960-х гг. В США существовала строгая расовая сегрегация, основанная на постулате о ущербности чернокожих. И результаты опросов показывали, что чернокожие и сами так считали. Такое переплетение мнений всегда существовало в отношениях между колонизаторами и покорёнными народами, между правящими и подчинёнными группами. Ну, мы сегодня констатируем сходную ситуацию в отношениях между носителями так называемого "универсального" языка и всеми прочими. Практически системная дискриминация в пользу англоговорящих является следствием всеобщей уверенности в "превосходстве" английского языка, и во многих странах английский язык формально признан единственным языком, который будет использоваться в международном научно-техническом обмене. Дискриминационные правила найма на работу также могут существовать только благодаря вере - как тех, для кого английский язык является родным, так и тех, для кого он таковым не является - в "превосходство" английского языка. Такое негласное соглашение есть ни что иное, как признание того, что одна группа является правящей, а другая v подчинённой, и оно существует во всех международных организациях. Независимо от того, существуют ли официально преимущества в найме работников для англоговорящих, или нет, неравенство в международных организациях существует, и такая тенденция всё усиливается.
В Европе часто уверяют, что не знать английский нельзя из-за коммерческих правил и необходимости всепланетной коммуникации. В то же время, если цели изучения английского чисто прагматические, то апостолы всемирной коммуникации должны были бы обратиться к Эсперанто, а не к английскому! Мы должны признаться, что после 1990 г. в континентальной Европе английский играет ту же роль, какую до 1990 г. играл в советских республиках русский. Социолингвист Луи-Жан Кальве выделил в этом процессе точно те же этапы, которые сейчас наблюдаются в Западной Европе с английским. Отсутствие языковой политики в нерусскоязычных союзных республиках вызвало повальное замещения местных языков русским, особенно в научно-технических сферах. Поэтому очень быстро местные языки ушли в сферу повседневного общения, в то время как русский стал выполнять все функции в области информации, официального общения, науки и техники. В 1975 г. на конференции в Ташкенте было предложено изучать русский язык начиная с яслей, а в 1979 г., на другой конференции, называвшейся "Русский язык, язык дружбы и сотрудничества советских народов", проходившей также в Ташкенте, было предложено обязать студентов пользоваться только русским языком. В результате последовали манифестации в Тбилиси, Таллинне, выступления протеста в других прибалтийских республиках, петиции грузинской интеллигенции и т.д.- Появилось осознание того, что большинство этих языков постепенно растворяются в русском. Имело место явление ускоренного поглощения языков Советского Союза русским, причём не в результате воли этих народов, а вследствие советской языковой политики.
Очевидно, что сейчас сходный процесс разворачивается в европейских странах, и это заставляет полагать, что строительство Евросоюза облегчает и ускоряет процесс превращения старого континента в сателлит США. В Советском Союзе русские заимствования в местных языках постепенно уменьшали различия между языками и приближали их к русскому. Как тогда в СССР, так и сейчас в Европе, этот вид языкового империализма распространяется различными способами, влияя одновременно на школьное и университетское образование, языковое планирование и СМИ. Языковой империализм, возможно, был бы не очень опасен, не будь он проявлением обычного грубого империализма, и это достаточно хорошо видно.
Во многих странах, представители которых сидят в этом зале, СМИ вкрапляют в национальные языки, причём совершенно искусственно, сотни новых англо-американских слов, заменяя ими собственный словарный запас. Так происходит, например, в Италии, Германии, Франции, Испании, Швеции- В рекламах картинки, иллюстрирующие современность, т.н. "высокие" технологии, движение, науку, свободу, эффективность, богатство, профессиональный успех, даже спорт, в наше время почти всегда связаны с англо-американскими терминами, заменяющими собственные термины национальных языков, таким образом обедняя последние. Постоянное навязывание этих терминов формирует павловский рефлекс, который способствует не столько усвоению английского языка, сколько принятию как факта огромного англосаксонского превосходства в культуре, экономике и политике как раз у тех обществ., которые от этого превосходства и страдают.
Реми Кауффер, профессор престижной парижской школы политологии ("Sciences-Po"), пишет в своей книге "Оружие дезинформации. Война многонациональных фирм против Европы":
"Навязывая свои концепции, свои термины, свои проекты устройства мира, США пытается запереть своих конкурентов в очерченном для них круге образа мыслей, так чтобы они не могли из него выбраться. Навязать свой словарь значит одержать первую победу. Во всём, от "брэйнсторминга" до "тинэйджеров", от "фаст-фуда" до "менеджмента", от "маркетинга" до "риэлтеров", американцы опережают всех. Благодаря нарастающему давлению, американо-британское влияние смогло так распространиться. От правящей элиты, от командиров экономики, от "передовых рот" из числа средних слоёв населения, оно проникло до самых широких масс. Бой с помощью слов, бой с помощью картинок. Американизация терминов и наглядных образов сопровождается американизацией характера потребления, что даёт американским фирмам самую эффективную возможность проникнуть на развивающиеся рынки. Однако, даже если и коммерческая, любая война является, в первую очередь, борьбой духовной. Она не является неким психическим "блицкригом", направленным на быстрое достижение близкой цели. Напротив, дезинформация состоит в продолжительной, хорошо спланированной и руководимой деятельности и поддерживается мощными техническими, финансовыми и людскими ресурсами". Эта мысль основана на геополитических соображениях, и полностью подтверждает высказывание Збигнева Бжезинского, заявляющего, что "Европа является теперь американским протекторатом".
Наши так называемые "элиты" абсолютно не сознают, что те, кто владеет словами и языком, владеют также и мыслями, а владея мыслями, они владеют и всем остальным. Игнорирование этого проявляется во всём. Так, всеобщее использование английского в науке даёт преимущества в развитии науки англоязычным народам, вытесняя всех остальных на периферию, тем более что редактирование научных текстов происходит на английском, и они должны по форме и содержанию вписываться в соответствующие шаблоны. Из этого происходит самоуверенность одних и слепое подражательство других, что вызывает весьма печальные последствия, поскольку приводит к победе в конкурентной борьбе тех исследовательских программ, которые не отличаются настоящей новизной. Реально получается, что только англоязычные страны определяют нормы "хорошей науки", а потому само собой разумеется, что они и "превосходят" всех остальных. До тех пор пока учёные других стран, сознательно или нет, будут соглашаться со своей ущербностью, пользуясь английским для описания результатов своей работы, они останутся только посредниками в распространении англо-американских научных исследований, и не смогут придать собственной работе настоящую ценность.
Так неужели знание "универсального" языка является залогом процветания? В это, кажется, верят правители Тайваня, только что нанявшие тысячу англоговорящих учителей для повышения уровня знания английского местной молодёжью. Однако на конференции, проходившей в этой стране в ноябре 2002 г. было отмечено, что на Филиппинах - в стране, где уровень знания английского самый высокий во всей Юго-Восточной Азии, экономика, одновременно, наименее развита!
Единственный язык приводит к уменьшению количества выразительных возможностей и игнорирует мыслительные школы, функционирующие посредством других языков. Нельзя доверить другим владение собственными путями человеческого познания. Вот почему язык международного общения должен быть обязательно вненациональным, и Эсперанто - единственный в настоящее время язык, отвечающий этому критерию.
Я борюсь за свободу духа, поскольку эта свобода - обязательное условие осуществления всех остальных свобод. Я сейчас с вами потому, что эсперантисты - это люди, в основе мировоззрения которых лежит та же самая идея.